Врата ночи

«Надо проверить, может, он подрабатывал там после окончания рабочего дня — уборщиком или мойщиком, — думал Колосов. — Автосалон открыт до восьми. Значит, зал продаж и автостоянку они приводят в порядок как раз вечером».

Но имелся и еще один вариант, и его Никита тоже учитывал: номер телефона, записанный на коробке сигарет, вообще мог не иметь никакого отношения к месту, откуда возвращался Денис Маслов той ночью. И тут Колосову снова вспомнилась общага в Лефортове. Нет, что-то эти студентики явно недоговаривали. О чем-то не желали рассказывать. И этот их заводила Лев (эх, Лёва из Могилёва), и угловатый, по-мальчишески нескладный Бобер, так предупредительно щелкавший своей старенькой китайской зажигалкой. Мальчишки. Дураки. Кто их там разберет...

Он не успел подумать: а вообще, стоит ли разбираться с Левой и Бобром и их маленькими тайнами, как вдруг...

— Никита Михайлович, разрешите? — На пороге кабинета возник оперуполномоченный Ландышев Иннокентий. Тот самый лейтенант Ландышев, только сегодня утром посланный в Салтыковку к свидетельнице Ереминой.

Лейтенант был трудолюбив как муравей и так же, как муравей, мал ростом. Однако никогда не комплексовал по этому поводу.

— Никита Михайлович, я только что оттуда, из парикмахерской. — Ландышев опустился на стул у сейфа. — Чуть в перерыв электричек не попал. Взял с Людмилы Ереминой подробное объяснение, как вы и сказали. Вот, — Ландышев извлек сложенный вчетверо протокол. (Сколько раз Колосов ругался на оперативке, что официальные документы не газета и не промокашка! Что их нельзя скручивать трубочкой и кое-как комкать — от этого у них потом в уголовном деле дико подозрительный вид!)

— Вы лучше сами прочтите. — Ландышев вручил Никите свою «челобитную».

Никита пробежал глазами строки, начертанные крупным округлым почерком лейтенанта: Людмила Еремина... Константин Бородаев... Костя... Друг детства... По детдому... Близкий друг, планировали пожениться... Последний раз разговаривали по телефону 11-го марта — приглашал ее с собой в Москву, в бар... Она работала: в субботу это было, а по выходным в парикмахерской самая запарка. Неделю ждала его звонка, он не объявлялся. Еще через три дня по дороге с работы зашла к нему домой — улица Победы, дом 8. Коммунальная квартира, у него там комната... Сосед-алкаш сказал, что не видел Костю давно, несколько дней. Сколько, точно не помнит, был в дупель... начала беспокоиться, подождала еще три дня, потом подруги посоветовали идти в милицию...

Далее шли приметы Бородаева — с ними Колосов уже подробно ознакомился в банке данных, но...

— Читайте дальше, Никита Михайлович! — тревожно встрял Ландышев. — Эх, маркера с собой не было, жирно красным в тексте выделить! Я ее о Бородаеве стал подробно допрашивать. Ну, они ж спали, ей такие приметы, возможно, известны на его теле, о которых никто не знает. А нам все информация, так ведь? Так вот, она сказала...

«Родинка в форме звездочки под левой лопаткой, — читал Колосов. — На внутренней поверхности правого бедра след от зажившего фурункула и...»

Его словно током ударило. Глянул на Ландышева Иннокентия — глаза того настороженно блестели. Сверкали!

"На левой руке, на тыльной стороне кисти, между большим и указательным пальцами, шрам в форме галочки или... латинской буквы "V" — Виктория...

— Еремина сказала: полтора года назад соседка попросила его починить электромясорубку, — услышал он Ландышева. — Бородаев взялся, да неудачно. Нож сорвался — и ему по руке. В травмпункт обращался при местной больнице. Там ему рану зашили и обработали. Заживала долго. Еремина сказала: сильно его ножом от мясорубки тогда садануло.

Никита положил объяснение на стол. Чтобы поверить в то, что он прочел, он снова и снова пробегал глазами строки протокола.

— Я так понимаю, Никита Михайлович, завтра мне в Салтыковку возвращаться нужно, — многозначительно изрек Ландышев. — Там в травмпункте записи, возможно, сохранились, карта его. С врачом переговорю, который Бородаеву руку зашивал.

— Возьми его координаты. Для Грачкина. Скажи, наш патологоанатом с ним по этому вопросу свяжется.

Колосов инструктировал лейтенанта, а сам думал о Мещерском. Странно, но именно в эту минуту ему почудилось, что на его друга надвигается какая-то грозная тень.

Отчего-то вспомнились берега водоканала. Туманная, дождливая даль реки. Раскисшая глина под ногами. Топкая, вязкая, оранжевая, жирная глина...