Black & Red

Елена Константиновна, которую доставили на допрос из Матросской Тишины, выглядела по сравнению с ней плохо. Врачи, которые ее осматривали сразу после первого допроса, накололи ее успокоительным. Но теперь действие лекарств прошло. Остался лишь туман в голове – этакий легкий морок, который, как завеса, иногда скрывал, а может, наоборот, ярко высвечивал окружающую реальность.

– Значит, в тот день вы узнали, что ваш муж изменяет вам с Лолой Вахиной, и решили их выследить? – Следователь Гольянова посвятила этот допрос конкретному «эпизоду в Текстильщиках».

– Я не могла этого больше терпеть. Он мой муж… у нас была такая свадьба…

Елена Константиновна вспомнила себя в белом платье, в белой фате. В зале ресторана горели хрустальные люстры, и жизнь представлялась сказкой. «Ваша волчья свадьба!!!» – с какой ненавистью крикнула им из толпы гостей та рыжая шлюха – его бывшая, которую он бросил. «Волчья свадьба! Будь она проклята!» Они все, все ненавидели ее. Потому что она была его женой, его неотъемлемой половиной, а они были ничем и никем, просто суками для случки.

– В ту ночь вы ждали Лолиту Вахину в подъезде или на улице? – следователь Гольянова, не отрываясь от монитора компьютера, задала новый вопрос. На подследственную она не смотрела. Их разделял стол, на котором не было ничего лишнего и ничего опасного для жизни – только уголовное дело, компьютер да телефон – с кнопочным набором и трубкой на шнуре.

– В подъезде.

– Каким образом вам удалось погасить в подъезде свет?

– Там был распределительный щит на втором этаже. Я выдернула клемму.

– Вы это сделали, когда Вахина вошла в подъезд?

– Да. Она должна была почувствовать…

– Что почувствовать?

– Темноту. Испугаться… обоссаться со страху…

Елена Константиновна ощутила, что эта темнота – нет, ТА темнота у нее внутри.

Ступеньки провонявшей кошками лестницы – там, в том подъезде. Едкий, звериный запах. Он нигде и везде, он вокруг. А под ногами – корни деревьев, гнилые листья, палая хвоя. Шахта лифта, лес, сад, что начинается сразу за дачным забором, шахта лифта, веревка… Цепкие сучья рвут кружевную фату, так и норовят ткнуть в лицо, выколоть глаза. А сзади, если оглянуться… Нет, не стоит оглядываться. Однажды она уже оглянулась вот так, и ее настигли, прыгнув сзади, впились в горло. Волосатая хищная тварь…

Вон, вон, вон она несется как призрак! И белая фата в ее окровавленной пасти.

– Когда, в какой момент у вас возник умысел убить гражданку Вахину?

Голос… чей это голос?

– Я не понимаю.

А это чей голос?

– В какой именно момент – когда вы увидели ее на улице вместе с вашим мужем или позже, когда вы ждали в подъезде?

– Я не понимаю. Я хотела, чтобы ее не было, чтобы он никогда уже не смог с ней…

– Но мотив? Это была ревность с вашей стороны? – Следователю Гольяновой нужен был точный ответ подозреваемой. В дальнейшем этот вопрос – важнейший для следствия – не должен вызывать никаких кривотолков в суде. Она ждала ответа, барабаня по клавиатуре компьютера, записывая «Ответ Купцовой Е.К.», не поднимая головы.

Раздался какой-то звук. Следователь Гольянова подняла голову: подозреваемая стояла над ней, сжимая в руках телефонную трубку. Витой черный провод трубки подрагивал, как живой.

– Немедленно сядьте! Я сказала ся…

Елена Константиновна с исказившимся лицом схватила ее за волосы и одним быстрым движением захлестнула ей петлей шею. Ударила кулаком в подбородок, опрокинула навзничь на стол, сбив монитор на пол. Крутанула провод, затягивая петлю на горле следователя все туже, туже…

– Ни одной из вас… ни единой суки не оставлю, – шипела она. – И ты… ты тоже не будешь с ним… ни говорить, ни допрашивать его… Ни одной из вас живой не оставлю, всех до одной задавлю, повешу… Он мой!

На шум борьбы в кабинет ворвался конвой. Елену Константиновну шарахнули резиновой дубинкой, но она не отпускала свою жертву. Конвойный рванул ее за плечи, она обернулась, лязгая зубами. Град беспощадных ударов резиновой дубинкой…

Подоспевший из соседнего кабинета потрясенный коллега-следователь помог полузадохнувшейся Гольяновой ослабить петлю на горле.

Глава 38

Black & Red

Ануфриев мог говорить, излагать свою версию и дальше. Все логично, все убедительно. А Кате снова КАК-ТО НЕ ВЕРИЛОСЬ. Во все это – ВОТ ЭТО…

Не в этом ли и состоит загадка женского ума, нет – женской души? Когда говорят черное, представляется белое. И даже розовое. Но чаще красное. Красное и черное, черное и красное… И все доводы, все факты меркнут и кажутся такими вздорными. Английская разведка… Это там, где Джеймс Бонд? А меня звали на новый фильм с ним. И вообще… Это ведь где-то далеко-далеко, не здесь – там, где все ОНИ и все ДРУГОЕ – из той ПАРАЛЛЕЛЬНОЙ жизни.