Black & Red

Жуковский отвернулся. Но в его молчании – и Деметриос это чувствовал – не было растерянности, была лишь злость. Одна только злость.

– Вы вот вспомнили, как брат ваш старший за вас заступался, дрался с мальчишками, – сказал Ермаков. – А я из своего детства вспомнил другое. Я всегда был один. И за меня некому было заступиться. И это меня страшило больше всего: что я один и что со мной можно сделать все, что угодно.

Совместный сеанс порой давал быстрые и впечатляющие результаты, но бывало, что и не давал ничего положительного и важного. Видимо, в этом конкретном случае как раз все и обстояло именно так. Как профессионал, Игорь Деметриос к этому был готов. Но разочарование и досада душили его.

Правда, ничего такого он ИМ, естественно, не показал. Это было недопустимо. Напротив, сообщил, что доволен, что вот теперь они познакомились, пообщались и можно в будущем это общение продолжить. Назначил дату и время нового сеанса – в воскресенье.

Его секретарша Ираида Викторовна в этот вечер задержалась в офисе, но Деметриос, не беспокоя ее, вышел проводить своих пациентов на улицу лично.

Уже давно стемнело, горели фонари, сияла реклама. На фоне освещенной витрины кофейни Деметриос заметил одинокую фигурку. Ба, девица, что при-ехала вместе с Гаем, она все еще тут торчит! Может, и Ермакова тоже сторожит симпатичный товарищ из милиции? Но Кати Петровской Деметриос не увидел. Зато увидел жену Владимира Жуковского Оксану, с которой успел познакомиться еще до своего отъезда в Лондон. Как и жену Гая Елену Константиновну, он приглашал ее к себе, расспрашивая о супруге – своем пациенте.

Оксана в изящном летнем красном пальто, белых брюках и кокетливой алой шляпке стояла возле «Фольксвагена» Жуковского. Теребила сумку.

– Ты зачем здесь? – резко спросил ее муж.

– Я же из театра, я тебе говорила, Вовка, мы с подружкой… вот билеты на «Носорога», – Оксана кивнула на театр «У Никитских ворот». – Только что спектакль кончился, я вспомнила, ты здесь сегодня, и решила дождаться. Добрый вечер, Игорь Юрьевич, – кивнула она с улыбкой Деметриосу. – Здравствуйте.

– Добрый вечер. – Гай, не обращая внимания на Лолу, которая переминалась с ноги на ногу у витрины, подошел к Жуковской. – Вам понравился спектакль?

– Ничего, я «Носорога» уже смотрела у Фоменко.

– Оксана, садись в машину, – скомандовал Жуковский.

– Что же вы на улице ждали, надо было зайти. – Гай не спускал с нее глаз.

– Я не хотела мешать. А вы…

– Купцов моя фамилия. Но все зовут меня Гай.

– Почему?

– Потому что я так сам себя называю. Взял вот и выбрал сам себе имя.

– Странное какое имя. Гай… Гай Цезарь…

– Оксана, садись! – повысил голос Жуковский, распахивая дверь «Фольксвагена».

– Гай, ну ты скоро там? – капризно позвала Лола.

– Всего хорошего, до свидания. – Оксана послушно нырнула в салон.

– Примчалась шпионить – посещаю ли я твоего психушника? – прошипел Жуковский. – Дура набитая, ты подумала, в какое положение ты меня перед людьми ставишь? Может, еще братцу позвонишь, доложишь, что я был на сеансе?

– Вовка, зачем ты так, я же говорю – случайно тут оказалась, у меня билеты были в театр, а это рядом, за углом. Кстати, ты взял у доктора рецепт? Нет? Ты же хотел… Подожди… Игорь Юрьевич, одну минуту! – Оксана, не обращая внимания на мужа, вышла из машины. – Я по поводу того препарата, что вы прописали в самом начале…

– Гай, я жду тебя! – канючила Лола, действительно изнывая.

– Слушай, заткнись! – бросил ей Гай.

Глава 14

Сказка леса

«Заткнись!» – этого Катя как раз и не слышала: она пробыла в кофейне на углу Никитской и Калашного переулка, куда вошла следом за Лолой, еще не зная ее имени, совсем недолго. Возможно, она пропустила самое важное, основное. Но как угадаешь, где это САМОЕ ВАЖНОЕ поджидает тебя? И потом, никто еще не научился читать чужие мысли, вникать в чужие планы, скачивать чужие фантазии, перелистывая чужую память, как книгу. Кате на какой-то миг просто стало любопытно: уж больно ярким показался ей этот тип из джипа, этот высокий красавец-брюнет, оказавшийся еще одним пациентом доктора Деметриоса. Спутница же его, угнездившаяся в долгом ожидании за столиком кафе, особого впечатления на Катю не произвела.

Симпатичная мордашка… Правда, от разочарования, от вынужденного одиночества эта самая мордашка сразу как-то подурнела, погасла.

Лола нехотя заказала себе кофе и клубничный дайкири. Пялилась в окно – бездумно, отрешенно, как казалось Кате. Наблюдать ЭТО было скучно, к тому же пора было домой – действительно пора. Катя толклась в дверях. Не стала даже столик занимать и выкатилась вон, рассуждая, что про «прекрасного брюнета» как-нибудь на досуге выспросит у самого Деметриоса.