Гибель богов (Книга Хагена)

– Молодые Боги на сей раз готовы влить в Детей Грома свою мощь, – словно услыхав мои мысли, продолжала Сигрлинн. – Поэтому Перворожденные так самоуверенны. Уж я-то знаю, я сама творила Заклятый Коридор от Обетованного!

Сердце мое подпрыгнуло, я с трудом удержал радостный возглас. Я знал, я знал, у меня было предчувствие, что в слоях защиты Обетованного должна появиться хоть самая незначительная, самая ничтожная прореха. И она

появилась; Заклятый Коридор являл собой наш шанс – наш, быть может, единственный шанс. Пусть я пока не знаю, как к нему подобраться, но это уже не столь важно. Быть может, ложный амулет пригодится и здесь...

– Так что же, Хедин? – первый раз за все время штурма растерялся Ракот.

– Атакуй, но очень осторожно, – распорядился я, вызвав нервный смех Сигрлинн и кривую усмешку Ракота.

– Боюсь, у моих это не получится, – заметил он. Его кулак наконец сжался, и мы услышали неистовый боевой рев даже сквозь толстые стены Цитадели. Слуги Ракота дождались приказа.

– Ты все же безумец, Хедин, – покачала головой Сигрлинн. – Дерзкий, удачливый... Но все же безумец.

– Думаешь, я боюсь Детей Грома или сил Обетованного? – повернулся я к ней. – Думаешь, я не знаю, что с ними делать?..

Сквозь шум и визг, поднятый чудовищами Ракота, прорезался холодный свист эльфийских стрел. Каждая стрела несла смерть – и я знал, что сейчас драконы камнем падают в волны, в то время как их более удачливые или более ловкие собратья, уклонившись от холодно блестящих наконечников, насаженных на длинные тисовые древки, пытаются сблизиться с боевыми порядками Перворожденных на расстояние своего огненного дыхания;

призраки выдвигают перед собой щиты, принесенные из своих Миров, чтобы хоть как-то закрыться от губительных белооперенных стрел, каждая из которых пронзала по несколько иномировых бойцов Ракота. И пока еще ни один из эльфов не погиб.

Именно такой атаки и ждали от нас хитроумные предводители войска Перворожденных, пришедшего под стены Хединсея. Старшим Детям Творца было прекрасно известно содержимое арсеналов Тьмы. Я чувствовал их спокойную уверенность и сделал Ракоту знак остановить натиск.

– Ты уверен в том, что делаешь, Хедин?! – поразился мой друг.

– Похоже, ты еще не совсем безнадежен, – сквозь зубы процедила Сигрлинн.

Шум сражения за стенами внезапно стих, и в наступившей тишине мы услыхали торжествующие крики Перворожденных. Вялость нашего наступления придала им уверенности. Наверняка они уже предвкушали скорую и легкую победу.

Слуги Ракота поспешно отступали, спасаясь от метких эльфийских стрел; я ощутил движение мысли предводителя эльфов: пользуясь своей магией, он настойчиво искал моего сознания, хотел что-то сказать, – но, проникнув глубже в его помыслы, я не обнаружил там ничего, кроме насмешки, и не стал говорить с ним. Все мои чувства умерли; желание избежать кровопролития казалось смешным и нелепым – эльфы не собирались щадить меня, хотя я не сделал им ничего плохого; и я приготовился показать им мою истинную силу, силу Мага, много веков поневоле оттачивавшего секреты самого страшного, самого убийственного колдовства.

Уже закружились в безумной пляске носители страха и паники, вызванные мной посредством сил Талисмана; уже грозно поползли со всех сторон к острову иссиня-черные тучи, прошитые багровыми молниями, предвещая кровавую бурю; усилился напор колдовских ветров, пришедших на мой зов с самых дальних границ Большого Хьёрварда, – когда я ощутил внезапную холодную струйку, скользнувшую по самому укромному, глубинному уголку сознания и разбудившую всепоглощающий давящий ужас.

Это подали сигнал тревоги Сторожевые Заклятья, отправленные нами с Ракотом к дальним пределам Хаоса. Перед моим мысленным взором начали разворачиваться причудливые картины мечущейся, постоянно меняющей очертания изначальной Ткани, когда-то положенной Творцом в основу всего Упорядоченного, однако на сей раз знакомая картина оказалась странно искажена. В крутящихся вихрях, среди замысловато переплетенных воронок возникали странные стянутости, провалы в непрерывном движении, нечто вроде областей совершенного, мертвенного покоя, где ничто не двигалось и ничего не происходило, где – ощущал я – прекратило движение само время, в водах Великой Реки возникли застойные области, и Драконы Времени взволновались, потревоженные столь серьезно впервые за многие тысячи лет своего безмятежного существования. В областях этого покоя умирало любое мое волшебство: никакое Заклинание Познания не могло пробиться в их пределы, чары бессильно гасли, не встречая на своем пути ни препятствий, ни отражатель-