Волшебная страна

Вечера, которые она проводила с Тероном, проходили теперь в грустном молчании. Раньше они почти все время были вместе, теперь Терон иногда коротал вечера в одиночестве.

– Убери это, Жаннетта. Меня тошнит от одного только вида еды.

Жаннетта поставила поднос на туалетный столик и потрогала лоб Морган.

– Перестань. Со мной все в порядке. Я просто не хочу есть.

Жаннетта была спокойна, от Терона она узнала о вторжении Сета к жене.

– Да, мэм, с вами все в порядке. А еще через несколько месяцев, смею сказать, все будет в еще большем порядке.

– Месяцев! Не глупи! Просто мне как-то не по себе. Несколько дней отдохну и поправлюсь.

– Да, месяцев этак через шесть вы совершенно поправитесь.

– Шесть месяцев! Жаннетта, перестань болтать всякие нелепости и лучше убери еду. Меня выворачивает от одного ее запаха.

И тут она побледнела. И молча встретила пристальный взгляд Жаннетты.

Улыбаясь, горничная взяла поднос и пошла к двери:

– Мистер Шоу, разумеется, попросит доктора осмотреть вас и определить точный срок. Но я уверена, что он подтвердит мои слова.

Оставшись одна, Морган прилегла на постель.

– Нет, не может быть, – прошептала она. И потрогала живот. Он был, как всегда, тугой, но слегка округлился: – Ребенок… А что я буду делать с ребенком? С ребенком, чей отец ненавидит его мать? – Она вспомнила собственное безотцовское детство. Это было не очень приятно – расти в доме, где не было отца.

Визит доктора подтвердил предположение Жаннетты.

Терон пришел в восторг от этой новости:

– Ребенок в доме! Восхитительно! Чудесно! Мы сделаем детскую в комнате для гостей. Китайский интерьер, а? Что ты скажешь? Ну я, конечно, очень люблю все китайское. Но можно и в итальянском стиле чистые, струящиеся линии! А цвет! Ну можно в оранжевых тонах или желтых. А можно и в холодных.

– Терон, ну пожалуйста, угомонись. Ведь я только сейчас обо всем узнала и еще не придумала, что теперь делать.

– Что делать? Ну разумеется, ты останешься здесь. И мы с Жаннеттой будем о тебе заботиться. Пойдем, Жаннетта, пусть Морган отдохнет. Утром увидимся. Я тоже, надо сказать, устал. Столько волнующих событий за один день.

Оставшись в одиночестве, Морган стала лихорадочно обдумывать положение. Ребенок, ее собственное дитя. Она улыбнулась. Да, она хочет, она очень хочет, чтобы он был. Ей нужно о ком-то заботиться, для кого-то жить.

Но как же ее или его вырастить и воспитать?

Жить с Тероном приятно, однако ребенку нужна не только мать, меблирующая лучшие дома, мать, которую исподтишка стараются ущипнуть местные богатей. А вдруг ребенок узнает, что ее продавали с аукциона в борделе? И как обстоит сейчас дело с наследством отца? Долгое время она совсем об этом не думала, но если родится ребенок, надо, чтобы он рос, ни в чем не нуждаясь.

Она поедет в Албукерк и встретится с отцовскими поверенными. А потом с ребенком уедет обратно в Кентукки, в Трагерн-Хауз. У нее навернулись слезы при воспоминании о Трагерн-Хаузе. Много раз, когда она бывала так счастлива с Сетом, она смеялась при мысли о Трагерн-Хаузе и думала, каким одиноким и заброшенным он бы показался ей, живи она там одна. Ах, но теперь ведь она не будет одна. С ней будет ее ребенок.

Целую неделю Морган убеждала Терона в разумности своего плана. Она вернется в Нью-Мехико, а потом – в Кентукки.

– Морган, но как же ты можешь уехать? Ты для меня как младшая сестра. Что за жизнь будет без тебя? Пожалуйста, останься.

И ей не так-то легко было оставить Терона и отказаться от роскошного образа жизни, который он ей обеспечивал. Ведь уехав, она должна сама себя содержать, сама заботиться о себе и принять ответственность за новую жизнь.

Между золотыми приисками Калифорнии и Санта-Фе недавно стал ходить дилижанс, и Терон оплатил ее проезд.

Расставались со слезами.

– Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где живет твой друг, – сказал Терон, когда она поднималась в дилижанс по высоким ступенькам.

Путь до Санта-Фе показался ей ужасным. Дилижанс трясло, он подпрыгивал и раскачивался на камнях, а на дороге их были тысячи.

Длительные остановки были только тогда, когда меняли лошадей, и пассажиры вынуждены были хватать все, что попадется, чтобы запастись едой в дорогу. На окнах были только холщовые занавески, но в дилижансе было невыносимо душно от скученных, немытых и потеющих людей. Сначала пассажиры разговаривали между собой, а один мужчина усиленно пытался завладеть вниманием Морган, но через несколько дней все уже были слишком усталы, чтобы говорить. Сначала Морган старалась держать лицо и руки в чистоте, но когда грязь ручьями потекла.