Восставшая Луна

— Проф, как вы себя чувствуете?

— Неплохо. Немножко устал. И расстроен.

— Да, да, расстроены.

— Я имею в виду, что так и не посмотрел Тадж-Махал. У меня не было возможности сделать это, когда я был молод… а вот теперь я дважды побывал в каком-нибудь километре от него, но так и не увидел его, и никогда уже не увижу.

— Но это же обыкновенное надгробье.

— А Елена Троянская была обыкновенной женщиной. Спи, парень.

Мы приземлились в той половине Австралии, которая принадлежала Китаю, в местечке под названием Дарвин. Оттуда нас отвезли прямо на корабль, усадили в противоперегрузочные кресла и накачали лекарствами.

Проф уже отключился, да и я чувствовал, что начинаю дремать, когда вошёл Стью, ухмыльнулся и, усевшись в соседнее кресло, пристегнулся ремнями. Я посмотрел на него:

— И ты тоже? А кто же будет присматривать за лавочкой?

— Те же люди, которые и раньше делали всю работу. Это хорошая команда, и я им больше не нужен. Мани, старина, я не хочу и дальше болтаться так далеко от дома. Я имею в виду от Луны, если у тебя есть на этот счёт какие-нибудь сомнения. Похоже, что это последний поезд из Шанхая.

— А при чём здесь Шанхай?

— Это я так, забудь. Мани, я совершенно разорён, начисто. Я должен всем и каждому — и долги я смогу выплатить только при условии, что цены на некоторые акции изменятся именно так, как они, по уверениям Адама Селена, и должны измениться, почти сразу после того, как мы достигнем определённой точки исторического процесса. К тому же меня разыскивает полиция — или будет разыскивать за возмущение общественного порядка и спокойствия. Давай взглянем на это так: я избавляю их от хлопот, связанных с моей высылкой. Как ты думаешь, я в моём возрасте смогу обучиться на бурильщика?

Я чувствовал себя словно в тумане — это начали действовать лекарства.

— Стью, по меркам Луны ты ещё не старый… просто начать сначала… в любом случае… есть с нами за столом… всегда! Мими тебя любит.

— Спасибо, старина, возможно, я так и сделаю. Зажёгся предупреждающий сигнал! Дыши глубоко!

И тут на меня обрушилась десятикратная перегрузка.

20

Наш корабль относился к тому же типу, что и паромы, курсирующие между Землёй и одной из её орбит. Их используют для доставки грузов и пассажиров на пилотируемые спутники, а также для снабжения находящихся на патрульных орбитах судов Федерации Наций. На этот раз корабль вместо сорока пассажиров нёс только трёх, и на его борту не было никакого груза, кроме трёх скафандров и медной пушки. (Да, мы прихватили с собой эту дурацкую игрушку. И скафандры, и эта профова бубухалка оказались в Австралии на неделю раньше нас.) Весь экипаж славного корабля под названием «Жаворонок» состоял только из шкипера и пилота-киборга.

Зато уж топливом он был загружен под завязку.

Мы мягко выполнили подход к спутнику «Элизиум», а затем неожиданно перешли с орбитальной скорости на вторую космическую. Такая перемена скорости оказалась даже более суровым испытанием, чем отрыв от земли.

Это не прошло незамеченным станциями космического слежения ФН — нам приказали остановиться и объяснить, что происходит. Информацию об этом я получил из вторых рук, поскольку как раз в это время приходил в себя и наслаждался той роскошью, которую даёт отсутствие тяготения, — я отстегнул все ремни, кроме одного, который служил мне в качестве якоря. Проф всё ещё был в отключке.

— Итак, они желают узнать, кто мы такие и что, по нашему мнению, мы такое вытворяем, — сказал мне Стью. — Мы сказали им, что наш зарегистрированный в Китае космический корабль называется «Раскрывающийся Лотос» и осуществляет миссию милосердия, а именно — спасает учёных, которые оказались пленниками на Селене. Мы дали им все сведения, необходимые для того, чтобы идентифицировать нас именно как «Раскрывающийся Лотос».

— А как насчёт сигналов, идущих с цифрового преобразователя?

— Мани, если я получил именно то, за что платил, то десять минут назад наш преобразователь подавал сигналы, идентифицирующие нас как «Жаворонка»… А сейчас он подаёт сигналы, соответствующие идентификационным данным «Лотоса». Но так или иначе, а мы скоро всё узнаем. У них всего лишь один корабль находится на такой позиции, что способен выпустить в нас ракету, и, по словам весьма нервного джентльмена, который командует этой калошей, он должен пальнуть в нас, — тут он сделал паузу и перевёл взгляд, — в течение следующих двадцати семи минут, иначе его шансы попасть в нас обратятся в ноль. Если это тебя волнует, если ты хочешь вознести молитву, или отправить послание, или сделать ещё что-нибудь из того, что полагается в таких случаях, — то сейчас самое время.