Один на один

Отношение к Кувалде вроде как равномерно распределилось. От полного неприятия у Стармеха (даже кружку, когда чай пьем, никогда, язва такая, из рук в руки Гризли не передаст!) до такого же полного единения с Двоечником. А другого и быть не могло. Дима говорит… Ладно, об этом после. Вомбат в этом смысле – ровно посередине. Терпит, значит.

А вот с Леней вначале очень интересно вышло. Он ведь Кувалде вначале ужасно не доверял. А тут как раз и случай представился…

Сидим, опять же, чай пьем. Чайку вечером попить – милое дело. Особенно если спирта нет. Сидим, значит. Молчим все. И так в Команде народ не слишком разговорчивый, а при посторонних – и подавно. Кувалда тоже молчит, задремал вроде. Дима сигарету достал, Вомбату предложил, тот головой качнул: не надо. Дальше сидим. И тут Пурген как-то очень резво к Стармеху подполз, шуршит на ухо:

– Дим, ты поосторожней с сигаретами. Кто его знает, что за человек. Мохаммеда нет, а мало ли гадости по земле еще ходит? – Это он на историю с мимикротом намекает. Когда этот гад к нам пробрался, скальп Штрипка нацепив. – Убери ты свои долгоиграющие от греха подальше.

И ведь тихо сказал. Даже Саня – рядом сидел – еле расслышал. Но тоже кивнул: верно.

А этот Гризли – ушки на макушке! – как заржет вдруг! Чуть с кочки не упал. Даже Пакость проснулась.

– Эх ты, – говорит, – Мальчиш-Кибальчиш! Не нужна мне твоя Военная Тайна! Подумаешь, сигареты долгоиграющие! А где я, по-твоему, эту – он ткнул носком ботинка в сонную Пакость, – раздобыл?

Тут уж все с дубов попадали. Вомбат страшный подниматься начал:

– Ты что – выследил?

Еще минуточка – и не стало бы с нами Кувалды Гризли. Потому как шпионов-людей у нас любят еще меньше, чем мимикротов.

Но и он, не будь дурак, сообразил. Тоже встал и почти без присказок своих объяснил народу:

– Это, не знаю, как вы там называете свою чудодейку, а я на нее случайно года три назад наткнулся. То бишь, она на меня наткнулась. Я без сознания лежал. Из Города шел, собака у меня была, настоящая, ньюфаундленд. Старый пес, но хороший. И влипли мы с ним, как лопухи. Финскому Десанту под колесо попали. Ну, и проехались по нам. До сих пор удивляюсь, как жив остался… Лежу, значит, помираю. Рядом Шмат лежит, ну, пес то есть мой, сопит. Потом слышу – тишина. Помер, значит… Ну, ить, думаю, теперь моя очередь. Лежу, готовлюсь, молитвы читаю. Все, отрубился. А потом – глаза открываю – живой! Ноги, руки, а главное, что меня больше всего пришибло – штаны целые, не рваные! И трава рядом растет – я такой никогда, даже у вас, не видел – зеленая-зеленая, качается, сама от своей спелости и сочности на ветру хрустит. Не удержался, помню, так и съел пучок. Потом встал, огляделся: но еще не в раю вроде. Только след зеленый в лес уходит, будто с лейкой кто прошелся, живой водой все полил. – Кувалда на секунду прервался, чтобы перевести дыхание, с жалостью посмотрел вниз, на свою зверюгу. – А вместо Шмата, дружка моего, вот эту Пакость подсунули.

Ты знаешь, у нас закон какой? Когда от вранья сладкого уши по плечам развешаны – на Командира глянь, сам все поймешь. Дальше слушать или очередь по болтуну выпустить.

Вомбат стоял с каменным лицом. Он слушал.

– …Ни разу больше такое чудо не встречал. Это уж потом мне Зеленый по секрету намекнул, что Команда такая есть, всех в капусту крошит, а сама – не чихает, не кашляет… Ну, и другие слухи ходили… А чего? Тут много ума не надо, чтоб самому дотумкать…

Кувалда закончил свою речь и сел. Пакость придвинулась ближе и положила ему голову на колени.

Вот так и поговорили.

Кувалда остался в Команде. Да, в общем, не то что и в Команде, так, рядом ошивается. Леня его раскрыв рот слушает, Цукоша даже сердится. Стармех каждую минуту настороже. Да и Вомбат иногда быстрый взгляд бросит – проверяет. А Двоечник – э-э-э, с полслова Кувалду понимает. Недаром – вот-вот, как раз к слову – Стармех это и называет: «дружба барометра с арифмометром». Это он Гризли арифмометром окрестил за то, что тот с утра до ночи считает. Что? Да что попадется! Зато в любой момент может с ходу ответить: сколько, например, шагов отсюда до южного угла Лечебницы или до Трубы. Или от Полбудки до Горелых Вагонов, если по шпалам идти. Или сколько в нашем чайном котелке больших глотков, а сколько маленьких… Вот так-то.

Однажды днем разговор у нас вышел. Странный. Началось все с Цукоши. Он утром по Холмам бродил, травки какие-то свои, нужные собирал. Вернулся мокрый, замерзший. А у Димы почему-то костер погас. Ну, Азмун ему и сказал: что, мол, дежурный, ряху давишь, за огнем не следишь? И пошло-поехало. Леня проснулся – подключился, Сане попутно перепало, за вчерашнюю кашу… И ясно ведь, чего мужики грызутся – от безделья. Вомбат послушал наши дрязги минут десять, потом разом приложил всех, по-командирски – пересказать нельзя, уши могут с непривычки отсохнуть, – задумался и вердикт вынес: