Дикие орхидеи

Она хотела что-то ответить, но посмотрела сквозь стеклянную дверь во дворик, и глаза ее расширились от ужаса.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодой человек направил газонокосилку на клумбу тюльпанов. Пройдя ее до конца и усыпав землю изрезанными цветами, он развернулся и посмотрел на Десси с улыбкой. Нехорошей улыбкой ревнивого, взбешенного любовника. Увидев эту улыбку, я совершенно расслабился. Возможно, мне стоило рассердиться на Десси, потому что она стала флиртовать со мной только в пику своему бойфренду, но я не сердился. Узнав, что она в той или иной степени привязана к явно ревнивому парню, я почувствовал лишь облегчение.

Я промокнул салфеткой губы, извинился и вышел во дворик поговорить с молодым человеком. Я не тратил время на околичности — просто сказал, что я ему не соперник, что у нас с Десси чисто деловые отношения и что можно больше не кромсать тюльпаны.

Он, кажется, не поверил, что я не схожу с ума от любви и желания к Десси, и я понял его. Пэт была для меня самой прекрасной женщиной на земле, и у меня в голове не укладывалось, как другие могут этого не видеть. Но садовник был молод, а я нет, так что в конце концов он мне поверил и убрал газонокосилку в небольшой сарай в конце сада. Потом он вошел в дом, а я постоял на улице. Через какое-то время смущенная Десси открыла стеклянные двери. У нее на губах не осталось помады, из чего я сделал вывод, что они с газонокосильщиком помирились.

— Теперь вы можете войти, — сказала она, и я улыбнулся. Из ее голоса исчезли и тон нахрапистой торговки, и нотки флирта.

— Ну, теперь-то мы можем пообедать на улице? — спросил я, и она рассмеялась.

— Вы славный человек, — сказала она, и у меня стало хорошо на душе.

Мы вынесли еду и тарелки во двор, расслабились и наконец-то смогли с удовольствием пообщаться. Мне не повезло: она прочла все мои книги, так что мне нечего было рассказать о себе. Зато у Десси было полно историй из ее жизни, и в Лос-Анджелесе, и в Коул-Крик.

Я потягивал пиво, жевал маленькие сырные штучки, которые у нее имелись в неограниченном количестве, и наблюдал за Десси. Она рассказывала веселые истории, но все они мало отличались одна от другой, а в глазах ее я видел печаль, причин которой не понимал. Я слышал, что она решила остаться в Коул-Крик, чтобы заняться по-настоящему любимым делом — скульптурой.

Не знаю, что именно, но что-то тут не состыковывалось. В ее взгляде сквозила тоска. Судя по тому, что она рассказывала, Десси любила Лос-Анджелес и любила свою работу на телевидении. Так почему она все бросила? Разве нельзя было совместить актерское дело и скульптуру?

Когда я спросил ее об этом, она предложила мне еще сырных закусок, и хотя я отказался, все равно вскочила и умчалась за ними. Вернувшись, Десси рассказала мне еще одну историю про «мыльную оперу». К трем я заскучал и стал задаваться вопросом, а прилично ли будет уйти прямо сейчас. Десси, должно быть, почувствовала мое беспокойство. И потому предложила посмотреть студию. Студия располагалась в отдельном здании, большом, современном и красивом. Мы вошли в резную деревянную дверь и очутились в небольшом кабинете. На столе стояла в рамке фотография двух девушек, они обнимали друг друга и смеялись. Это были Десси и Ребекка.

А я и забыл, что Ребекка работает на Десси. Я хотел расспросить ее об этом, но Десси открыла широкие двери, и мы оказались в чудесной просторной комнате с высоченным потолком. Здесь отовсюду лился свет. Вдоль одной стены стояли большие шкафы, подругой шли окна, с двух сторон в помещение вели гигантские раздвижные двери.

У Десси было несколько текущих проектов, в одном из шкафов стоял десяток глиняных «макетов», к которым она еще не приступила. Большинство скульптур изображали людей. Мне приглянулся старик, сидящий на парковой скамейке. В натуральную величину он здорово смотрелся бы в моем саду. Но я не успел спросить про него: Десси достала откуда-то из-за шкафа ключ и отперла его.

— А это я показываю только особенным гостям, — объявила она, сверкая глазами.

Ага, подумал я. Эротика. Порнографическая «коллекция».

Но когда Десси открыла шкаф и автоматически зажегся свет, я расхохотался. То есть сначала фыркнул, а потом не удержался и взорвался настоящим смехом. Я посмотрел на Десси: можно посмотреть поближе? Ее глаза сверкнули еще ярче, она кивнула: да, можно.

В шкафу стояли бронзовые фигурки почти всех, кого я знал в Коул-Крик. Но это были не портреты, а карикатуры. Они походили на людей, но воплощали их характеры.