Гражданин Галактики

Подошел стюард с напитками и деликатесами. Тор взял бокал сока со льдом и тихонько прихлебывал. Леда продолжала:

– Что же ты там делал, Тор? Ходил в школу? Торби вспомнил терпение, с которым папа обучал его, понял, что она имеет в виду совсем другое:

– Я нищенствовал.

– Как?

– Был нищим.

– Извини?…

– Нищий по лицензии. Человек, который собирает подаяние.

– Я так и поняла, – сказала она. – Я знаю, что такое нищий. Я читала в книгах. Но – извини, Тор. Я всего лишь домашняя девочка, я испугалась.

Она не была «домашней девочкой». Она была искушенной женщиной, в духе своего окружения. После смерти матери она стала хозяйкой в доме отца и уверенно держалась с людьми с разных планет, с величайшим искусством поддерживала светскую беседу на трех языках на больших званых обедах. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, вести дом, иногда проверять счета, при необходимости читать и писать и подбирать подходящие ответы. Она была умная, милая женщина с хорошими задатками, женщина высшего круга – умная, трезвая и ловкая.

Но этот странный новообретенный кузен был для нее загадкой. Она неуверенно спросила:

– Извини мое невежество, но на Земле у нас ничего подобного нет. Я не могу себе этого представить. Это было ужасно неприятно?

Торби мысленно перенесся в прошлое: он сидел на большой Площади в позе лотоса, рядом развалился папа, они разговаривали…

– Это было счастливейшее время в моей жизни, – ответил он просто.

– О! – Это было все, что она смогла произнести. Но папочка оставил их вдвоем для того, чтобы

она работала. Лучше всего расспрашивать мужчину о нем самом.

– С чего же начинают, Тор? Я бы не знала, как начать.

– Меня научили. Понимаешь, я был выставлен на продажу, и… – ему хотелось объяснить про папу, но он решил подождать с этим, – меня купил старый нищий.

– «Купил» тебя?

– Я был рабом.

Леда почувствовала себя так, будто она ступила в воду, и ее сразу накрыло с головой. Сказал бы он «каннибал», «вампир» или «маг», она бы не была шокирована больше. Она оправилась, глубоко вздохнула.

– Тор, если я была груба, извини. Нас всех интересует, как ты жил – господи! Больше пятнадцати лет! – с тех пор, как ты пропал. Но если не хочешь отвечать, так и скажи. Ты был такой славный маленький мальчуган, и я тебя любила – пожалуйста, не одергивай меня, если я задаю глупые вопросы.

– Ты мне не веришь?

– Как я могу? Рабов не существует уже целые столетия.

Торби пожалел, что он вынужден был оставить «Гидру». В гвардии он усвоил, что работорговля – это нечто, о чем многие фраки внутренних миров и не слыхивали.

– Ты меня знала, когда я был маленьким? – О, конечно!

– Почему же я тебя не помню? Я не могу вспомнить ничего, что было со мной раньше – не могу вспомнить Терру.

Она улыбнулась:

– Я на три года старше тебя. Когда я тебя в последний раз видела, мне было шесть, а тебе всего три, потому ты и не помнишь.

– О, – Торби решил, что это удобный случай узнать свой возраст. – Сколько же тебе сейчас?

Она лукаво улыбнулась:

– Теперь мне столько же, сколько тебе, и так останется, пока я не выйду замуж. Ничего, Торби, когда ты спросишь что-то не то, я не обижусь. На Терре не спрашивают возраст леди, соглашаются, что она моложе, чем на самом деле.

– Ах, так? – Торби подумал, что это странный обычай. В Народе любая женщина претендовала на более почтенный возраст ради статуса.

– Так, например, твоя мама была очень красивая леди, но я никогда не знала ее возраста. Может быть, ей было двадцать пять, когда я ее знала, может быть, сорок.

– Ты знала моих родителей?

– Ну да! Дядя Крейтон был такой милый, громогласный. Он давал мне пригоршни долларов, чтобы я сама покупала конфеты и воздушные шарики. – Она нахмурилась. – Но я не могу припомнить его лицо. Разве это не глупо? Неважно, Тор, говори мне все, что хочешь, я буду рада услышать еще что-нибудь, если ты не возражаешь.

– Ничуть, – сказал Торби, – но я не помню, как меня захватили в плен. Насколько я помню, родителей у меня никогда не было: я был рабом, сменил несколько мест и хозяев – пока не прибыл на Джаббалпору. Потом меня снова продали, и это было самое счастливое событие, какое со мной случалось.

Ее улыбка погасла. Она сказала тихо:

– Ты по правде? Или…

Торби испытал мучительную досаду вернувшегося путника.