Империя наносит ответный удар

Джулия на мгновение выглянула из переплетения тяжелых металлических труб в глубине пандуса. Моментально ощутивший грандиозное облегчение Саггети на локтях пополз к ней, обхватил обеими руками, прижал к себе, словно мог собственным телом прикрыть ее от снайперов.

— Господи, я и не заметил, когда ты исчезла, — забормотал он. — Мне показалось, что тебя… Что же ты сразу не ответила, милая?

— Меня обсыпало штукатуркой, — пожаловалась Джулия. — Тьфу! Полный рот песку!

Потолок с треском пробили еще два заряда.

— Снайперы! — рявкнул Кабан. — А ведь это хана, ребятки! Тут нас и похоронят!

— Пошел к черту! — зло бросил Бампер. — Выберемся! Еще и не из таких ситуаций выпутывались…

Тем временем Скала Колхейн вел в своем кабинете по защищенной коммуникационной линии непростой разговор с начальником полиции Джеком Хокинсом. Предшественник Хокинса, насквозь коррумпированный и трусливый извращенец, кормился с ладони Колхейна. Однако когда два года назад специальная сенатская комиссия вышибла его из теплого кресла, хлебное место занял Большой Джек — суровый и серьезный законник. Безусловно, в конце концов мафиозные боссы сумели подобрать ключик к его сердцу, однако до этого времени он основательно попортил им крови. И время от времени портил до сих пор, потому что по-прежнему наивно считал себя неподкупным и бескомпромиссным грозой местного криминала.

— Вы требуете невозможного, — хладнокровно отрезал Хокинс. — Всего хорошего, мистер Колхейн.

— Послушайте, Джек! — Скала не слишком торопился останавливать собеседника, поскольку знал, что тот и не собирается отключаться. — Это только наше дело, мое и Саггети. Эти люди уже перешли всякие границы. Негодяи, напавшие на мое предприятие, нужны мне живыми или мертвыми.

— Любезный Сайрус, — оскалился Хокинс, — вы хотите, чтобы я лишился должности? Безобразие, которое вы учинили с Саггети, транслируется в прямом эфире по трем каналам! Полагаете, мэр не задаст мне вопрос, какого черта мои люди проигнорировали эту шумную бойню?

В принципе, о том, что война между кланами Колхейнов и Саггети ведется уже давно, Хокинс прекрасно знал, но до этого дня держал своих парней на цепи. Во-первых, потому, что ему за это хорошо заплатили, во-вторых, потому, что имел на этот счет прямые указания от людей, которым подчинялся и которым тоже наверняка хорошо заплатили, ну и, в-третьих, потому, что, как любой полицейский старой закалки, считал, что если одни преступники мочат других преступников, то воздух от этого только становится чище. Однако бойня в Огденвиле, да еще транслируемая в прямом эфире по нескольким каналам, не оставляла ему другого выхода. Его коммуникатор и так уже раскалился от панических звонков. Это в глухом и темном Средневековье элита считала честью для себя грудью встречать мечи и пули, а здесь и сейчас, в современном обществе, элита приходит в ужас от любого резкого звука. Ибо высшей ценностью демократического государства, которую оно должно защищать всеми силами, объявлена жизнь гражданина этого государства. Вот только, судя по тому, сколько народу гибнет ежедневно на улицах от ножей бандитов и передозировки наркотиков либо просто от безысходности сунув голову в петлю или порезав вены, граждане бывают разные, хоть они все и равны перед законом. Просто некоторые из них более равны, чем другие. И не к каждому государство со всех ног спешит на помощь… А те, что обитали в Огденвиле, как раз принадлежали к обойме тех, к кому хочешь не хочешь, а приходится бежать по первому же зову.

— Я вполне понимаю ваши затруднения, Джек, — проговорил Колхейн. Соединив кончики пальцев, он задумчиво смотрел на собеседника. — Но я хотя бы могу надеяться, что арестованные люди Саггети будут выданы мне, а не ему?

— Уважаемый Сайрус, — солидно произнес Хокинс, — закон не предусматривает выдачу арестованных правонарушителей частному лицу, и вы знаете это не хуже меня.

— Конечно, Джек. Но ведь из каждого правила бывают исключения. Ваша дочь ведь уже пошла на поправку, не так ли? И сорванец Рикки… не уверен, что он успешно закончит университет, если время от времени не помогать финансово его преподавателям…

— Я очень ценю все, что вы делаете для меня и моей семьи, Сайрус, — проговорил Хокинс. — Однако честь полицейского не продается. И вам бы уже пора это запомнить. — Он помолчал. — Конечно, эти правонарушители, напавшие на вашу фабрику, являются крайне опасными криминальными элементами. И думаю, нашим людям следует отдать приказ сразу стрелять на поражение. Это все, что я могу сделать для вас, Сайрус, — исключительно ради глубочайшего уважения, которое я к вам питаю.