Китаец

16

Однажды вечером осенью 1868 года Сань сел за столик, где горела стеариновая свеча. И начал тщательно выводить иероглифы — повесть о жизни трех братьев. Пять лет минуло с тех пор, как Цзы похитил его и Го Сы, и один год — после возвращения в Кантон с костями Го Сы в котомке. За этот год он добрался с Эльгстрандом и Лудином до Фучжоу, неотлучно находился при них как слуга и выучился писать, поскольку Лудин нанял ему учителя.

Снаружи бушевал ветер, а Сань сидел в своей комнате и записывал свою повесть. Слушал вой ветра, сжимал в пальцах кисточку и думал, что словно бы опять попал на одно из судов, на каких ему довелось плавать.

Только сейчас он, как ему казалось, начал осознавать масштабы случившегося. И решил вспоминать все подробности, ничего не упуская. Если недостанет иероглифов либо слов, всегда можно обратиться к учителю Пэю, который обещал помочь. Но предупредил, что Сань не должен затягивать. Пэй чуял, что земля тянет его к себе и жить ему осталось недолго.

Один вопрос преследовал Саня весь минувший год, с тех пор как они прибыли в Фучжоу и поселились в доме, который купили Эльгстранд и Лудин. Для кого он рассказывает свою историю? В свою деревню он никогда не вернется, а больше никто из людей знать про него не знает.

Не для кого ему писать. И все-таки он напишет. Если вправду существует Создатель, властвующий над живыми и мертвыми, Он проследит, чтобы написанное Санем попало в руки того, кто захочет прочесть.

Сань начал свои записки, медленно, с трудом, а ветер меж тем бушевал за стенами. Он тихонько покачивался на табурете, туда-сюда, туда-сюда. И вскоре комната обернулась судном, где пол качался под ногами.

На столе лежало несколько стопок бумаги. Подобно раку на речном дне, он задумал двигаться вспять, к той минуте, когда увидел своих родителей в петле, раскачивающихся на ветру. Начать же он хотел с поездки сюда, к месту, где находился сейчас. По времени она была ближе всего и в памяти виделась наиболее отчетливо.

Сойдя в Кантоне на берег, Эльгстранд и Лудин чувствовали и волнение, и страх. Беспорядочная людская толчея, чужие запахи и неспособность понять диалект, на котором говорили в городе, внушали им неуверенность. Их прибытия ожидал шведский миссионер по имени Томас Хамберг, который работал здесь для немецкого общества, занимавшегося распространением китайских переводов Библии. Хамберг принял их хорошо, поселил в принадлежавшем немцам доме, где у него были и контора, и жилье. Сань следовал за миссионерами, решив стать им безмолвным слугой. Распоряжался носильщиками багажа, стирал одежду миссионеров, приглядывал за ними во всякое время суток. Тихонько держась поодаль, он слушал все разговоры. Хамберг говорил по-китайски лучше, чем Эльгстранд и Лудин. Чтобы дать им попрактиковаться, он часто говорил с ними по-китайски. Сквозь приоткрытую дверь Сань слышал, как Хамберг расспрашивал Лудина, где они с ним познакомились. И с удивлением и обидой отметил, что Хамберг не советовал Лудину слишком доверять слуге-китайцу.

Впервые Сань услышал из уст миссионера недоброжелательные отзывы о китайцах. Однако решил, что ни Эльгстранд, ни Лудин не согласятся с Хамбергом. Они не такие.

После нескольких недель интенсивной подготовки они покинули Кантон, двинулись вдоль побережья, а затем вверх по реке Миньцзян к городу Белых Пагод, Фучжоу. Заботами Хамберга они получили рекомендательное письмо к самому важному городскому мандарину, который ранее благосклонно относился к христианским миссионерам. К своему удивлению, Сань увидел, как Эльгстранд и Лудин без колебаний пали ниц перед мандарином, уткнувшись лбом в пол. Чиновник позволил им действовать в городе, а после некоторых поисков они сумели купить недвижимость, подходящую для их целей, — обнесенную забором усадьбу с большим количеством построек.

В тот день, когда въехали в усадьбу, Эльгстранд и Лудин пали на колени и благословили это место, которое станет их будущим. Сань тоже стал на колени. Но благословений не произносил. Думал, что не отыскал пока, где похоронить кости Го Сы.

Прошло несколько месяцев, прежде чем он нашел место у реки, где вечернее солнце озаряло деревья, медленно погружая землю в сумрак. Сань приходил туда не раз и, сидя возле камня, испытывал великий покой. У подножия склона медленно несла свои воды река. Даже сейчас, осенью, у самого берега цвели цветы.