Китаец

Сань долго смотрел на девушку, когда она умолкла. Задал ей несколько вопросов о том, что она умеет, а затем впустил во двор. Она пройдет испытательный срок, будет помогать женщинам на кухне и повару, который отвечает за миссионерские трапезы. Если все будет хорошо, он, возможно, даст ей работу.

Радость на ее лице растрогала его. О такой власти он и не мечтал — обрадовать человека тем, что предложишь ему работу, а значит, выход из бездонной нищеты.

Ло Ци справлялась хорошо, и Сань разрешил ей остаться. Поселилась она вместе с другими служанками, и вскоре ее полюбили, потому что она была спокойная и никогда не отлынивала от работы. Сань часто останавливался и смотрел, как она трудится на кухне или спешит по какому-нибудь делу через двор. Порой их взгляды встречались. Но он никогда не говорил с нею иначе, нежели с другими слугами.

Перед самым Рождеством Эльгстранд попросил Саня нанять лодку и гребцов. Они отправятся вниз по реке, наведаются на английское судно, только что пришедшее из Лондона. Эльгстранд получил весточку от британского консула в Фучжоу, что есть посылка для миссии.

— Лучше всего тебе поехать со мной, — улыбнулся Эльгстранд. — Мне не обойтись без лучшего моего человека, когда надобно забрать сумку с деньгами.

Сань нашел в гавани команду гребцов, которые согласились на эту работу. На другой день Эльгстранд и Сань сели в лодку. Но перед этим Сань шепотом сказал миссионеру, что лучше помалкивать о том, что им предстоит забрать на борту английского судна.

Эльгстранд рассмеялся:

— Я наверняка доверчив. Но все не так плохо, как ты думаешь.

За три часа гребцы доставили их до места и причалили к англичанину. Эльгстранд вскарабкался по трапу, Сань за ним. Встречал их лысый капитан по имени Джон Данн. Он с крайним недоверием посмотрел на гребцов. Затем столь же недоверчиво взглянул на Саня и произнес несколько слов, которых Сань не понял. Эльгстранд покачал головой и объяснил Саню, что капитан Данн недолюбливает китайцев.

— Он считает вас всех ворами и обманщиками, — сказал Эльгстранд и рассмеялся. — Однажды он поймет, как ошибался.

Капитан Данн и Эльгстранд исчезли в капитанской каюте. Немного погодя Эльгстранд вернулся с кожаной сумкой, которую демонстративно передал Саню.

— Капитан Данн считает меня сумасшедшим, раз я тебе доверяю. Увы, приходится сделать вывод, что капитан Данн человек бесхитростный, вероятно много знающий о кораблях, ветрах и морях, но совершенно не разбирающийся в людях.

Оба снова спустились в лодку и поплыли назад. На место прибыли уже в темноте. Сань расплатился со старшиной гребцов. Шагая через темные переулки, он чувствовал себя не в своей тарелке. Невольно думал о том вечере в Кантоне, когда Цзы заманил его и братьев в ловушку. Однако ничего не случилось. Эльгстранд ушел с сумкой в контору, Сань запер ворота на засов и разбудил ночного сторожа, который спал возле стены.

— Тебе платят за бодрствование, — сказал он, — а не за сон.

Сказал он это доброжелательным тоном, хотя знал, что сторож ленив и скоро заснет опять. Но у него много детей и жена, обварившаяся кипятком, много лет не встающая с постели и часто кричащая от боли.

Я — начальник, который стоит на земле, думал Сань. Я не сижу высоко на коне, как Я.А. И сплю как сторожевой пес, вполглаза.

Он пошел прочь от ворот, к себе. На ходу отметил, что в помещении, где ночевали служанки, горит свет. Нахмурился. По ночам запрещалось оставлять зажженные свечи — слишком велика опасность пожара. Он подошел к окну, осторожно заглянул в щелку меж тонкими занавесками. В комнате находились три женщины. Одна, старшая из служанок, спала, а Ци и девушка по имени На сидели на кровати и разговаривали. На столе горел фонарик. Вечер был теплый, и Ци расстегнула кофту на груди. Сань как завороженный смотрел на нее. Голосов он не слышал — очевидно, девушки шептались, чтобы не разбудить спящую.

Внезапно Ци обернулась к окну. Сань попятился. Она увидела его? Отступив в темноту, он подождал. Но Ци занавеску трогать не стала. Сань вернулся к окну и стоял там, пока На не задула огонек и комната не утонула во мраке.

Сань не шевелился. Собака, одна из тех, что ночью бегали по усадьбе, стерегли ее от воров, подошла, обнюхала его руки.

— Я не разбойник, — шепнул Сань. — Я просто мужчина, который желает женщину, и возможно, однажды она станет моей.