Ученому, занимающемуся аномальными явлениями, удалось снять на цифровую...
— Это для моего номера реквизит. Жена договорилась, Севастьянов оформил заказ — он у нас материально ответственное лицо был, ну а я вещи поехал получать.
— Боже, как все сложно… Ваша жена… Простите, ее имя-отчество?
— Елена Борисовна.
— На афише там, у кассы, я вроде другое имя видел.
— Илона — это сценический псевдоним. Фамилия Погребижская ее настоящая.
— А как вы ее сами зовете? — улыбнулся Колосов.
— Илона.
— А как звал вашу жену Аркадий Севастьянов?
Впечатление было такое, что Геворкян получил нокаут, а ведь то был всего лишь тишайший, ехиднейший вопрос. — — Что вы хотите этим сказать? — хрипло спросил он.
— Ничего, просто ради любопытства… Вы же сами сказали — ваша жена вела с замадминистратора какие-то дела. Какие же именно?
Лицо Геворкяна стало кирпичным. Колосов впервые увидел, как краснеют смуглые южные брюнеты.
О нет, он не хотел оскорблять фигуранта. Не хотел унижать его. Не хотел играть с ним в кошки-мышки.
Он только хотел, чтобы муж — если это он, тот самый, признался. А признание, хоть и чистосердечное, редко дается добровольно. Его вырывают клещами. Иногда с мясом. Иногда с частицами сердца.
— У нас с вами какой-то непонятный разговор получается. — Геворкян попытался усмехнуться — не вышло. — Ничего не пойму что-то… Вы же тот раз сказали, что вы из отдела убийств, из уголовного розыска…
Его прервали — внизу на манеже начался какой-то гвалт. Кто-то из служителей вбежал в шапито, протолкался через толпу репетирующих, его окружили.
— Баграт, наверное, нам лучше пригласить сейчас вашу жену.
— Для чего?
Шум на манеже. Возбужденные голоса. Кого-то ищут — администратора?
— Баграт, есть вещи, которые вашей жене будет важно услышать именно от вас.
— Какие вещи?
Артисты гурьбой хлынули с манежа к выходу.
— Эй, да что стряслось-то? — Геворкян перегнулся через барьер. Казалось, он был рад любому поводу прервать этот разговор.
— Баграт! Ты телефон на квартире Липского знаешь?! — Крик с манежа — тревожный, с надрывом.
— Нет, Воробьев знает.
— Да нет его пока, не подъехал! А там, в слоновнике…
— Линда бесится, спасу нет, мы сунулись — она цепь почти из стены вырвала! — перебил его другой тревожный голос от самого входа. — Генка Кох зайти хотел — она бесится. Тогда он сверху в люк заглянул… А там ноги… В копне сена, у кормушки. Она сама к себе в стойло затащила, наверное. Там, в слоновнике, ты слышишь, Баграт, Кох сверху увидел — там есть кто-то! Женщина вроде, он не разглядел кто — темно! Крикнул только: «Женщина, вроде не шевелится!»
Геворкян обернулся к Колосову. «Если там она, — ясно читалось в посуровевшем, пронзительном, настоящем „шерифском“ взгляде начальника отдела убийств, — то вот — наручники. И только не нужно мне сейчас студень заливать о том, что жену твою убил по ошибке разбушевавшийся цирковой слон!»
Колосов в тот миг отчего-то даже не сомневался, что увидит мертвой именно Илону Погребижскую, которую еще не видел живой, но о которой уже кое-что знал и слышал в этой грешной жизни.
Глава 15
ЭЛЕФАНТ
О следующем эпизоде можно было бы смело упоминать в грядущих мемуарах или рассказывать внукам у печки, если таковые нарисовались бы на житейском горизонте. Сага называлась бы «Методика осмотра места убийства в присутствии агрессивно настроенного животного в цирковом слоновнике».
Но до мемуаров было еще плыть и плыть, а в те роковые минуты весь этот фантасмагорический бардак уже стал Колосова доставать. В который уж раз за эти дни нарушалось святое для начальника правило: смерть человеческая — жуткая, кровавая, насильственная, трагическая, все равно, — обязана быть пристойной. Она ни в коем случае не должна походить на сумасшедший абсурд, издевательский гротеск, глупую и пошлую буффонаду Они стояли перед слоновником — просторным и высоким металлическим ангаром. Окон в ангаре не было — только люки на крыше, распахнутые настежь. Дверь, однако, была заперта внушительным засовом.
— Уберите животное, — скомандовал Колосов, точно надо было взять за шкирку кота и выбросить его вон. — Пока не подъехала опергруппа, я сам займусь осмотром.
Они., все эти цирковые посмотрели на него как на ненормального. Возле слоновника уже собралась добрая половина труппы, и все подбегали новые зеваки.
Они окружили Никиту плотной стеной Он видел их лица — встревоженные, растерянные. Но во всем этом калейдоскопе его сейчас интересовало лишь одно лицо — лицо Баграта Геворкяна, который стоял тут же, рядом, напряженно и чутко прислушиваясь к звукам, долетавшим из-за железной двери ангара.