Не на жизнь, а на смерть

– Инспектор Ребус, – сказал Казнс, – мне сказали, что вы, скорее всего, приедете.

– Никогда не упускаю шанса осмотреть хороший труп, – сухо ответил Ребус.

Казнс, склонясь над телом, проницательно взглянул на него:

– Ясно.

В комнате стоял невыносимый запах; он забивался в ноздри, проникая аж до самых легких. Ребус всегда остро чувствовал его, но сомневался, чувствуют ли другие то же самое. Этот запах ни с чем не спутаешь – сильный, насыщенный, соленый, густой, как сметана. А за ним таился еще один запах – более неуловимый, легкий, едва ощутимый. Два контрастных запаха – запах жизни и запах смерти. Ребус готов был биться об заклад, что Казнс тоже его чувствовал. А вот Изабель Пенни – вряд ли.

Посредине комнаты лежала женщина средних лет, неловко вывернув руки и ноги. Ее горло было перерезано. Повсюду были заметны следы борьбы – на полу валялись осколки посуды, по стене размазана кровь. Казнс выпрямился и вздохнул.

– Какая топорная работа… – сказал он и посмотрел на Изабель Пенни, которая делала зарисовки в блокноте. – Пенни, ты сегодня потрясающе выглядишь. Не помню, говорил ли я уже тебе об этом?

Она снова улыбнулась, покраснела, но ничего не ответила. Казнс обернулся к Ребусу, не обращая внимания на Лизу Фрейзер.

– Это имитация, – проговорил он со вздохом, – но имитация грубая и неумелая. Он, несомненно, узнал обо всем из газет, которые дали подробные, но неточные описания убийств. Я полагаю, что это неудавшаяся кража со взломом. Он запаниковал, принялся искать нож, а потом решил, что если совершит убийство в стиле нашего друга Оборотня, это может запросто сойти ему с рук. – Он опустил глаза на труп. – Не очень умно с его стороны. Что, стервятники уже слетелись?

Ребус кивнул:

– Когда я приехал, там толпилось около дюжины репортеров. Сейчас, наверное, их стало вдвое больше. Мы оба знаем, что они хотят услышать, так?

– Полагаю, они будут слегка разочарованы. – Казнс посмотрел на часы. – На ужин возвращаться теперь нет смысла. Мы уже пропустили портвейн и сыр. Чертовски изысканный стол. Какая жалость. – Он махнул рукой в сторону трупа. – Вы хотите его осмотреть? Или можно заворачивать?

Ребус улыбнулся. Юмор патологоанатома был черен, словно его костюм, но сейчас любая шутка была уместна. В комнате вдруг явственно запахло сырым мясом и подгорелым соусом. Он покачал головой. Пора выбираться отсюда. Но как только он выйдет наружу, он будет вынужден преступить закон. Флайт возненавидит его за это. Скорее всего, все его за это возненавидят. Но это ничего. Ненависть – это чувство, а если нет чувств, то что тогда? Лиза уже выскочила в коридор, где ее неловко успокаивал офицер полиции. Когда Ребус вышел из комнаты, она потрясла головой и выпрямилась.

– Я в порядке, – сказала она.

– В первый раз всегда так, – ответил Ребус. – Идем, я попробую сыграть с Оборотнем психологическую шутку.

Толпа на улице значительно разрослась – к репортерам и операторам присоединились любопытные. Полицейские решительно сдерживали натиск, сомкнув руки. Как только они вышли, посыпались вопросы: эй вы, там! Можно узнать, кто вы такие? Это ведь вы были у реки, не правда ли? Ваше заявление… что вы можете сказать… Оборотень… Это ведь Оборотень? Это… Всего несколько слов…

Ребус, сопровождаемый Лизой, подошел вплотную к толпе. Один из репортеров склонился к ней и спросил, как ее зовут.

– Лиза. Лиза Фрейзер.

– Вы тоже принимаете участие в расследовании, Лиза?

– Я психолог.

Ребус громко откашлялся. Они разом успокоились: словно свора голодных собак, понявших, что сейчас им кинут кость. Он поднял руки, и все замолчали.

– Короткое заявление, господа, – сказал Ребус.

– Можно вначале узнать, кто вы такой?

Но Ребус покачал головой. Это не имеет никакого значения, верно? Они и так скоро о нем узнают. Сколько полицейских из Шотландии работает по делу Оборотня? Флайт знает, Кэт Фаррадэй – тоже, а репортеры скоро сами все пронюхают. Это не важно. И тут один из них, будучи не в силах сдержаться, спросил:

– Вы поймали его? – Ребус попытался разглядеть смельчака в толпе, но его окружали лица, на которых застыл один и тот же молчаливый вопрос: это был он?

И тогда Ребус кивнул.

– Да, – сказал он с нажимом, – это был Оборотень. Мы поймали его. – Лиза посмотрела на него, вытаращив глаза.

На него обрушилась лавина вопросов. Репортеры истерически вопили, пытаясь перекричать друг друга. Цепь полицейских по-прежнему сдерживала натиск, и никто не догадывался, что можно просто обойти их. Ребус отвернулся и увидел Казнса и Изабель Пенни – они стояли на крыльце дома с застывшими лицами, не веря собственным ушам. Он подмигнул им и пошел вместе с Лизой к ожидавшему его такси. Водитель сложил вечернюю газету и засунул ее под сиденье.