Не на жизнь, а на смерть

– Она до сих пор такая… – Потом, вспомнив, зачем она здесь, снова заливается слезами. – Я знаю, тебе он не нравится, – говорит она.

– Ерунда, почему ты так…

– Но я люблю его, папочка. – Сердце подпрыгивает в его груди. – И не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

– А почему ты думаешь, что с ним должно что-то случиться?

– Потому что в последнее время он вел себя как-то странно, словно у него от меня какие-то секреты. Мама тоже это заметила. Я ничего не выдумываю. Но она сказала мне, что думала, может, он планирует помолвку… – Она видит, как округляются его глаза, и качает головой. – Я этому не поверила. Я чувствовала, что дело в чем-то другом, но не знаю, просто…

Тут Ребус замечает, что они не одни. До сих пор они не обращали внимание на окружающих, слишком занятые друг другом. Однако теперь он видит смущенного дежурного сержанта, двух женщин-констеблей, прижимающих к груди пачки документов и взирающих на них с материнской жалостью в глазах, двух небритых мужчин, развалившихся на стульях у стены в молчаливом ожидании.

– Пошли, Сэмми, – говорит он, – давай поднимемся ко мне в офис.

По пути к Отделу убийств Ребусу вдруг подумалось, что это не самое лучшее место для девочки-подростка. Одни фотографии на стенах чего стоят. Чтобы не пасть духом в таком деле, как дело Оборотня, требуется чувство юмора, и это чувство юмора успешно проявляло себя в карикатурах, соленых шуточках и пародиях на газетные репортажи, которыми пестрела доска объявлений и экраны компьютеров. К тому же следовало учитывать специфику языка, на котором изъяснялись сотрудники отдела; Сэмми вовсе ни к чему, например, слышать разговоры офицеров с судмедэкспертами: «…разорван… разрезал ей правый… они считают, что это был кухонный нож… разрез от уха до уха… вырезал… ее анус… гнусный ублюдок… их и людьми-то нельзя считать…» В отделе оживленно обменивались историями о предыдущих серийных убийствах, об останках самоубийц, которые соскребали с железнодорожных путей, о полицейских собаках, играющих в футбол отрезанной головой.

Нет, в отделе определенно не место его дочери. К тому же всегда существует опасность, что там может околачиваться Лэм.

А потому Ребус нашел свободную комнату для допросов, на время расследования переоборудованную в чулан и забитую картонными коробками, ненужными стульями, сломанными настольными лампами и компьютерными клавиатурами. В углу пылилась громоздкая механическая пишущая машинка. Тут же громоздились компьютеры, упакованные в картонные коробки, и кипы папок с документами, покрытые слоем пыли.

Так что на данный момент это был просто тесный душный склад. Зато там стоял стол и два стула, а с потолка свисала электрическая лампочка. На столе торчали забытая стеклянная пепельница с окурками и два пластмассовых стаканчика с зеленовато-черной плесенью на дне. На полу валялась расплющенная пачка сигарет. Ребус поддал ее ногой, забросив под груду стульев.

– Не бог весть что, – сказал он, – но это мой дом. Садись. Хочешь чего-нибудь?

Казалось, она не поняла вопроса:

– Чего, например?

– Ну, не знаю… Кофе, чаю?

– А можно диетической кока-колы?

Ребус покачал головой.

– А как насчет пива?

Он рассмеялся, поняв, что она подкалывает его. Ему было больно видеть, как она переживает, особенно из-за такого ничтожества, как Кенни.

– Сэмми, а у Кенни есть дядя? – спросил он.

– Дядя Томми?

Ребус кивнул:

– Он самый.

– А что с ним?

– Да так… – сказал Ребус, кладя ногу на ногу, – что ты о нем знаешь?

– О дяде Кенни? Да почти ничего.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

– По-моему, Кенни говорил, что он где-то торгует, на рынке, что ли.

Например, на рынке на Брик-Лейн. Продает вставные зубы.

– Или, может, просто доставляет товар на рынок, я не помню.

Доставляет краденый товар? Товар, который получает от воров – вроде того парня, что выдавал себя за Оборотня?

– Как бы там ни было, на жизнь ему хватает.

– А ты откуда знаешь?

– Кажется, Кенни мне говорил. Иначе откуда я узнала бы?

– А где работает Кенни?

– В Сити.

– Да, но в какой фирме?

– Фирме?

– Он ведь курьер, верно? И работает в фирме?

Она покачала головой:

– Он перестал работать на фирме, как только у него появилось достаточно клиентов. Помню, он говорил, что его босс на старой работе кипятком писал… – Она испуганно замолчала, взглянула на него и покраснела. На миг она забыла о том, что разговаривает с отцом, а не просто с каким-то полицейским. – Извини, – сказала она. – Его босс бесился из-за того, что Кенни забирает себе значительную часть заработка. Видишь ли, Кенни знает все кратчайшие пути, где какой дом, и все такое… Многие водители путаются, не могут найти какую-нибудь улочку, особенно если номера домов перепутаны… – Да уж, Ребус и сам подчас недоумевал по поводу нумерации лондонских домов. – Но только не Кенни. Он знает Лондон как свои пять пальцев.