Мешок кедровых орехов

— Ответь начистоту — трудно?

— Трудно, — сознался Кумов.

Ездаков кивнул с таким видом, словно другого ответа и не ожидал.

— Конечно, трудно… без образования. Инженерский твой диплом теперь пропал. Да он в данной области и неавторитетен… Кстати, про Золотухина слышал? Недавно закончил факультет журналистики. Без отрыва. Регулярно выступает в «Вечерке». Активный товарищ. Да… Так, может, и тебе подучиться? Ты скажи — мы дадим направление.

— Видишь ли, — смешался Кумов. — Трудно — в другом смысле. Я думаю, тем, кто с дипломом, не легче. И потом, в данной, как ты выражаешься, области по-разному случается. Вот, скажем, Горький Алексей Максимович — тоже, между прочим, диплома не имел. Я себя с ним, пойми, не равняю…

— Еще бы ты равнял, — строго сказал Ездаков.

…Когда все уже сидели за банкетным столом в институтском подвальчике, появился гордость факультета, доктор технических наук Игорь Прытко. Он оглядел застолицу и, заметив Кумова, пробрался к нему.

— Привет, старик! — поздоровался Прытко. — Читал уже, конечно, сообщение в «Литературке»? — Он покачал головой. — Грустно все это, грустно. Какой талантище, а! Прости, старик, но, по-моему, единственный у нас настоящий писатель. Между прочим, он что кончал — не знаешь?

— Знаю, — сухо сказал затосковавший Кумов. — Метрострой, Второй Белорусский и Майданек.

Прытко сочувственно почмокал губами.

— А твой диплом, старик, теперь, конечно, пропал? — спросил он.

— А мой, конечно, пропал, — ледяным голосом ответил Кумов.

Прытко опять почмокал.

Тут он увидел сидящего наискосок Петьку Золотухина. Петька, чувствовавший себя героем дня, скромно улыбался. На лацкане его пиджака победно сияли три вузовских ромбика.

— Извини, — сказал Прытко и стал пробираться к Петьке.

«Пора откланиваться», — подумал Кумов, вяло ковыряя вилкой винегрет.

Уйти ему, однако, не удалось. С противоположного конца стола, держа в поднятой руке полбутылки шампанского, пробился Гуглинский.

— Выпьем, Стася! — сказал он. — За тебя! — и разлил вино в бокалы. Но тут же забыл про него, ткнул горлышком бутылки в сторону Петьки Золотухина: — Видал? Цветет! Полный георгиевский кавалер! Ррро-жа!.. Вот посадят его, Стася, над тобой — и закукуешь… Но ты не бойся. Практики тоже нужны. У нас в домостроительном комбинате один мастер есть — практик. Уууу!.. Как глянет на панель — так насквозь!.. Мы тебя, Стася, в обиду не дадим. Всей группой пойдем. Скажем: Стаську не трожь! Ну и что, что без диплома? А мы его выучим. Скинемся — и выучим!..

РОЛЬ В ЭПИЗОДЕ

Дело было так. Федоскины смотрели телевизор: Клавдия Андреевна Федоскина и свекровь ее Варвара Кузьминична. Собственно, не смотрели пока в полном смыслe, так сидели против него — ждали четвертую серию «Адъютанта его превосходительства». На экране же мельтешило что-то малоинтересное: дома какие-то показывали, улицы, новостройки. Показали, в частности, город Сочи — новый цветочный магазин. Диктор за кадром рассказывала, какой этот магазин красивый и проворный, какой в нем выбор цветов богатый, а вдоль прилавка цепочкой двигались мужчины, брали букетики, заранее, видать, приготовленные, рассчитывались и отходили. Проделывали они все как-то автоматически, в несколько движений: взял цветы, положил деньги, полоборота налево, шагом марш.

Свекровь, востроглазая старушка, подметила эту их деревянность.

— Мужики-то, — сказала она, — ровно стреноженные…

Клавдия подняла голову (она чулок штопала), глянула на экран — согласилась со свекровью.

— С улицы нахватали кого попадя, — объяснила она. — Для съемок. По доброй-то воле купят они тебе цветочек. Счас, разбежались…

— Ну, дак, — обрадовалась разговору свекровь. — Купили-облупили… От них дождешься. Они по доброй воле только винище хлестать мастера.

«Можно подобрать розу для любимой, — заливалась диктор. — Составить букет для семьи, для дома…» В этот момент у прилавка остановился очередной покупатель — невысокий крепыш в соломенной шляпе и белой рубахе навыпуск.

— Ой, да, никак, это Петр! — заволновалась Варвара Кузьминична. — Петр!.. Ей-богу—он!..

Мужчина ухватил двумя пальцами розочку и, держа ее на весу, как червяка, пошел прямо на камеру. По лицу его блуждала виноватая улыбка. И чем ближе подходил он, тем меньше оставалось сомнений: да, это был Петр Игнатьевич Федоскин собственной персоной — сын Варвары Кузьминичны и муж Клавдии, отдыхающий сейчас на юге.