Возвращение блудного бумеранга

— Ах, я ничего не знаю о делах моего сына, — опять застонала Нинелли. — Ничего! Клянусь вам!

— Простите, но вашего сына убили.

— Я тут ни при чем. Он со мной ничем не делился.

— Если вы лжете, эти люди могут прийти и к вам, — припугнула ее Кира.

Нинелли встрепенулась.

— Ко мне? Почему ко мне? Я — бедная, несчастная мать. Моего единственного сына убили, ограбили, бросили умирать!

— Это он хотел ограбить свою приемную мать!

— А ее и надо было ограбить! — в ярости воскликнула Нинелли. — Такую жадину! Ничего другого она и не заслуживала.

Дальше снова посыпались жалобы на ужасное самочувствие, требование лекарств, снова жалобы уже на злых людей, которые ее окружают и мучают всю ее жизнь. И бесконечные — дайте мне то, дайте мне это, сходите, купите, принесите!

Одним словом, подруги были несказанно рады, когда им удалось унести ноги от этой вампирши.

— Любительница считать деньги в чужих карманах, вот кто она такая! — сердито воскликнула Леся, когда девушки вышли от Нинелли.

— Отвратительная особа.

— Она мне напомнила жирную гусеницу. Жует, жует, а в бабочку так и не превращается.

В общем, в своем мнении насчет матери Сандрика подруги полностью сошлись. Никакой пользы от нее быть не могло. Единственная зацепка, которую подругам удалось выудить в море пустой болтовни и жалоб, это очередное упоминание о девушке Сандрика.

— Со мной сын своими планами не делился. Говорю вам, он привык только брать. А я не собиралась ему ничего отдавать. С какой стати?

— А как зовут девушку вашего сына?

— Он что-то мне говорил. Но у меня в тот момент голова так болела… Нет, я толком не запомнила ее имени. Во всяком случае что-то цветочное.

— Наверное, вы путаете. Мы знаем, что она торгует цветами.

— Ну да. И цветами торгует и имя у нее цветочное. А! Вспомнила, как ее зовут. Ия!

Ия — по-грузински фиалка. В самом деле, цветочное имя и очень подходит цветочнице. Все совпало.

— А где она живет?

— Эта девица? Вот уж мне это ни к чему! Но вы узнайте и сходите к ней. Уверена, от Ии у моего сына не было секретов.

На чем основывалась эта ее убежденность, Нинелли подругам так внятно и не объяснила. Намекнула что-то на чуткое материнское сердце, которое всегда подсказывает, что происходит с ее ребенком. Очередное вранье! В старой сливовой коряге и то больше чувств к своей поросли, чем было у этой женщины к рожденному ею когда-то ребенку!

Глава 14

В этот день подруги уже не стали больше ничего предпринимать. Двух следователей и одной мамаши Сандрика оказалось достаточно, чтобы истощить их силы. Возвращаясь домой, они едва волочили ноги. Да еще Аня с ее настроением. Она постоянно принималась рыдать. Ее надо было утешать, что тоже требовало сил.

Оказавшись в Горской, подруги вдохнули порцию чистого воздуха и немного расслабились. Что бы там ни происходило у обитателей этого поселка, сейчас девушки придут домой, умоются с дороги, перекусят, и жизнь покажется чуточку радостнее.

— Как тут хорошо! — вздохнула Леся. — Чисто, свежо. Совсем все иначе, чем в городе!

— Свежо! — всхлипнула Анька, встретившая их у остановки. — Нашла, чему радоваться. У нас в поселке завелся убийца! Мой Давид в тюрьме! А ты радуешься какой-то ерунде!

Чтобы дойти до дома, подругам предстояло пересечь почти весь поселок. Они шли, не торопясь. В магазине купили по банке сока и свежей булочке, так что смогли заглушить самый острый голод. Анька от булочки отказалась. И теперь страдала еще и от голода. Подругам было ее по-настоящему жалко. Но внезапно до их слуха донеслись чьи-то крики.

— Что там еще случилось? — встревожилась Кира. — Может быть, опять убийство?

— Ой, не дай бог!

— А мне все равно! — мрачно отозвалась голодная и злая Аня. — Давид уже в тюрьме. Так что пусть убивают, если им это нравится!

И она попыталась прошагать мимо дома, из которого раздавались крики. Но подруги не дали ей этого сделать.

— Да ты что!

— Давай хотя бы посмотрим, что происходит!

Оказалось, что таких любопытных набралось очень много. Все они столпились перед домом и, осуждающе качая головами, расходиться никуда не собирались. Анька тоже прислушалась к женскому голосу, доносящемуся из дома. И тоже покачала головой:

— Что она говорит! Что говорит! Разве так можно?

— А кто там надрывается?