Никогда не разговаривай с чужими

Грэхем, усмехнувшись, кивнул. Он протянул Манго руку смешным жестом старомодного человека.

— Мои поздравления.

Ребята обменялись рукопожатием. Манго, неожиданно смутившись, перепрыгнул, опираясь на руки, заградительную стенку и помчался по склону вниз на пикник.

6

— Кто-то спрашивал обезьянье дерево, — сказала девушка, новый помощник менеджера. Ее звали Флора. Джон считал, что работать с таким именем в Центре садоводства как-то странно. Флора среди флоры — абсурд! — Araucaria araucana, чилийская сосна, — блеснула познаниями девушка, а Джон подумал, что у нее с латынью дела обстоят, пожалуй, похуже, чем у Гэвина.

— Думаю, мы можем достать для нее это дерево.

— А я сказала, что они вышли из моды. Вы же тоже никогда не видели его.

— Одно такое дерево растет на улице Джона, — вмешалась Шэрон, критически рассматривая в маленьком зеркале свои цвета анемона губы. Видимо, ей что-то не понравилось, и она принялась обводить контур красным карандашом. — Женева-роуд или Люцерна-роуд. А, Джон?

— Женева, — уточнил Джон, не задумываясь над тем, откуда ей известно про это обезьянье дерево. Могла же она, как и все люди, проходить мимо. Сделав над собой усилие — все требовало усилий, даже обращение к покупателю «Могу ли я вам чем-то помочь?» давалось с трудом, — он продолжил: — Это отличный экземпляр. Ему лет сто, тогда они были еще в моде.

— Обязательно схожу посмотреть, как только день выдастся хороший. Я тащусь от старой араукарии.

Цветочный горшок, который Флора ставила на полку, выскользнул у нее из рук и вдребезги разбился об пол. Это была уже четвертая вещь, которую она расколотила с момента появления, меньше недели назад. Джон подумал, что она — настоящая катастрофа, самое легкомысленное создание, какое только встречалось ему.

— Ой, извините, это ж просто горшок!

Джон ничего не сказал, но поспешил уйти в теплицу с хризантемами. Резкий запах и влажное тепло встретили его. Сегодня — пятница, рабочий день подходит к концу, и впереди — новый уик-энд. Конечно, не так трудно найти место в этом мире, где ты не знал бы никого, где у тебя не было бы знакомых, а тем более друзей. Можно дойти до точки, когда все дни будут похожи друг на друга, как в тюрьме, ни плохие, ни хорошие. Но все-таки наступит такое время — а для тебя, подумал Джон, возможно, уже наступило, — когда все твои воспоминания слишком болезненно воскреснут, и, несмотря на то что это все, что у тебя есть, тебе не остается ничего другого, как снова предать их забвению.

Люди могли бы назвать это жалостью к себе, то есть выходило, что ты сам себе сочувствуешь. Но он не сочувствовал никому, а уж себе — в последнюю очередь. Да это и лучше, он как будто выпутался из затруднительного положения.

Только Дженифер составляла исключение, он боялся за нее и за то, куда приведет выбранная роль опекуна и защитника Питера Морана.

Он шел вдоль ряда, проверяя указательным пальцем почву в горшочках. Кто-то явно перестарался, земля была слишком влажной. Наверное, Флора. Домой идти не хотелось. Было бы здорово, если бы рабочий день длился бесконечно, никогда не наступала бы половина шестого, покупатели бы продолжали тянуться, брать корзинки или тележки и загружать их горшочками с растениями для альпийских горок, кактусами или травами и задерживаться у дверей снаружи магазина под лучами навсегда пятичасового солнца.

Как обычно в это время, Лес выбежал за вечерней газетой и четырьмя шоколадными батончиками «Марафон». В Троубридже продавали только полезные легкие закуски, пакетики сушеных тропических фруктов и орешков и заранее очищенные семечки.

Уже с полудня покупателей не было, магазин опустел. Шэрон читала газету. Неожиданно она окликнула Флору:

— Смотри-ка, а того пропавшего мальчика из Ноттингема нашли.

— Живого, ты имеешь в виду?

— Ты что, дате малое? Их никогда не оставляют живыми.

С полдюжины покупателей вошли в магазин, и Джон направился помочь мужчине, который довольно возбужденно требовал розы:

— Меня интересуют только розы, так будьте добры мне их показать!

Направляясь в розарий, Джон обратил внимание на Флору, забившуюся в уголок за полки с горшками. Подойдя ближе, он услышал, что девушка плачет, и с изумлением догадался, что это из-за ребенка. Ребенка, которого она никогда не знала, и в том месте, к счастью, никогда не была.