Поцелуй дочери канонира

Без всякой радости он вспомнил свое вчерашнее возвращение домой и фигуры Дейзи и Габбитаса бок о бок на солнечной просеке. Если девушка кладет кому-то ладонь на плечо и доверительно заглядывает в лицо — это ведь еще ничего не значит. И потом, они были далеко. А Дейзи вообще из тех людей, кто не скупится на прикосновения: в простом разговоре она то коснется запястья собеседника кончиком пальца, то почти ласкающим движением проведет по руке ладонью…

Джон Габбитас ждал их на улице перед домом. Ожидание, очевидно, давалось ему непросто — в нетерпении он постукивал себя правой рукой по ноге. Вексфорд снова удивился эффектной внешности лесничего. Будь он женщиной, непростительно было бы с этим лицом кинозвезды хоронить себя в здешней глуши. Но о мужчине думать такое было, конечно, нелепо. Нечаянно Вексфорд вспомнил высказывание доктора Перкинса о Харви Коупленде и его красоте, но в следующий момент Габбитас уже завел их в свое тесное жилище и дрожащей рукой, которой только что отбивал такт, показал на середину комнаты. Там стоял табурет с плетеным сиденьем.

— Что это, мистер Габбитас, — спросил Берден, — что происходит?

— Я нашел это. Я его нашел.

— Где? Там, где он сейчас лежит?

— В ящике стола.

На табурете перед ними лежал большой револьвер тусклого стального цвета. На стволе окраска была чуть бледнее и отливала бурым. Несколько мгновений все трое молча смотрели.

— Вы его вынули и положили сюда? — спросил Вексфорд.

Габбитас кивнул.

— Вы, конечно, понимаете, что не должны были его трогать?

— Ну конечно, теперь-то я понимаю. Но я просто опешил. Открываю ящик — там я держу бумагу, конверты и прочие письменные принадлежности — и сразу вижу эту штуку. Он лежал на пачке бумаги для принтера. Понимаю, что не нужно было трогать его, но это было инстинктивно.

— Можем мы сесть, мистер Габбитас?

Габбитас вскинул на них глаза и яростно закивал, очевидно, изумленный тем, что в столь серьезный момент ему напоминают о таких пустяках.

— Это тот пистолет, из которого их всех убили, да?

— Может быть, — сказал Берден, — а может, и нет. Предстоит выяснить.

— Я позвонил вам сразу, как только нашел его.

— Вернее, как только забрали оттуда, где нашли. И было это, выходит, без десяти шесть. А когда вы в последний раз заглядывали в этот ящик?

На миг помедлив с ответом, Габбитас сказал:

— Вчера. Около девяти вечера. Мне нужно было написать письмо. Родителям в Норфолк.

— И тогда револьвера там не было?

— Конечно, не было! — Голос Габбитаса задрожал от возмущения. — Я бы сразу вам позвонил! Ничего не было, кроме того, что обычно там лежит. Бумага, конверты, открытки и прочее. Никакого пистолета! Я его только что обнаружил, поймите!

— Хорошо, хорошо, мистер Габбитас. На вашем месте я бы постарался все-таки держать себя в руках. А письмо-то вы написали?

— Я сегодня опустил его в ящик в Помфрете, — запальчиво отвечал Габбитас. — Я целый день провел в центре Помфрета, валил сухой платан. Мне помогали два паренька по линии общественных работ. Мы закончили в половине пятого, и в пять я был уже дома.

— И через пятьдесят минут вы захотели написать еще одно письмо и открыли ящик. Похоже, вы большой любитель писать письма, — сказал Берден.

Габбитас отвечал с плохо сдерживаемой яростью.

— Послушайте, я вообще не обязан был вам сообщать. Я мог просто выбросить его на помойку, и никто бы ничего не узнал. Я не имею к нему никакого отношения. Я его просто нашел! Он лежал в моем столе — его мне подбросили. А в ящик я полез за бумагой, чтобы выписать муниципалитету счет за работу, которую я сегодня выполнил. Я всегда так делаю. Таков порядок. Я не могу неделями дожидаться оплаты. Мне нужны деньги.

— Прекрасно, мистер Габбитас, — вступил в разговор Вексфорд, — но вы так некстати его переложили. Полагаю, вы брали его голыми руками? Конечно, да. Я сейчас позвоню детективу Арчболду — пусть приедет сюда и займется револьвером на месте. Будет лучше всего, если его больше не будут трогать те, кому не положено.

Габбитас сидел, подавшись вперед, уперев локти в ручки кресла. На лице у него застыла злобная гримаса — выражение раздосадованного человека, который ждал, что его поблагодарят за помощь, но обманулся в своих ожиданиях.

Вексфорд понимал, что произошедшее можно толковать двояко. Либо Габбитас виновен — пусть даже только в хранении револьвера — и у него не выдержали нервы, либо он просто не осознавал всей серьезности этой находки. Или, напротив, хорошо понимал, насколько она важна, если этот револьвер и в самом деле был орудием убийства.