Кельтский круг

Снизу прибыл лифт. Из него появилась троица — сплошной мрак.

Гордая куртизанка Шёнтелер вышла первой; она опять была одета дорого, но несколько вульгарно. За ней шествовала светловолосая матрона в синем блейзере. Наконец из лифта шагнул худой высокий мужчина в костюме идиотски модного покроя, очках-пилотах и с жуткими усиками, концы которых были лихо подкручены кверху. Тойер автоматически — что было довольно-таки глупо — ощутил безмерную неприязнь ко всем троим.

— Вот, поглядите, — изрек папаша неприятно резким нордическим тоном. — Вот та самая женщина, которая решила поиграть в дочки-матери. А вы, значит, адвокат?

— Партнер, — сухо поправил его сыщик. — Тойер моя фамилия.

— Арне Терфельден. — Мужчины обменялись грубоватым рукопожатием.

— В общем, вот что я вам скажу, — тут же с самоуверенным видом заявила матрона в синем. — За долгую карьеру адвоката с таким я еще не сталкивалась. Молодая женщина похищает ребенка у родной матери, и ей даже подыгрывает Управление по делам молодежи. Фрау…

— Ильдирим, — бурля от злости, подсказала ей прокурор. — А вы кто?

— Бойтельсбахер. Простите, я сразу перейду к сути. — С сияющей улыбкой она пожала руки обоим противникам. — Ставлю вас в известность, что я намерена затребовать подтверждение вашей способности воспитывать ребенка…

— А я ставлю вас в известность, — услышал Тойер свой голос, — что после слушания дела я намерен проверить, правильно ли припаркован ваш автомобиль. Если нет, его увезет эвакуатор. Номер какой?

— Я езжу на городском транспорте, — гордо заявила адвокат.

— Вот что это за люди, — включилась куртизанка Шёнтелер. — Я вас предупреждала.

Так что к тому моменту, когда всех пригласили в убогий кабинет судьи Мейзенбург, пока что последнюю инстанцию, определявшую дальнейшую судьбу Ильдирим, линия фронта пролегала очень четко.

Прокурор разглядывала маленькую седовласую женщину, как разглядывают экзотических животных.

Все началось с того, что Бабетта часто сидела на лестнице. Зимой она очень мерзла. Как-то раз Ильдирим пригласила ее к себе домой. Они поговорили. Девочка была просто прелестной. И вот теперь Ильдирим сидит тут, перед судом, словно обвиняемая. Или как?

Ей дали слово. Она рассказала об этом и о частых срывах фрау Шёнтелер, о ее беспробудных запоях. Она очень старалась говорить конкретно, по делу, ведь, памятуя о глазном враче Танненбахе или о том же доблестном Хафнере, она полагала уместным подумать о том, почему в благополучной Центральной Европе люди так рьяно предаются пьянству. Ей это представлялось более уместным, чем необходимость отстаивать свое право заботиться о ребенке, который часто бывал никому не нужен. Все происходящее казалось ей какой-то фантасмагорией.

— Вас никто и не упрекает в том, что вы иногда заботились о Биргитте! — Голос судьи, по контрасту с тягостной обстановкой в ее кабинете, напоминал радостное щебетание.

— Но из этого, как мы понимаем, не вытекают и никакие права, — с горечью возразила Ильдирим.

— Вот это мы и пытаемся выяснить.

— Моя доверительница была больна, — вмешалась адвокат Бойтельсбахер. — И тут, так сказать, встряла фрау Ильдирим. Встряла между матерью и дочерью. По сути, тут следовало бы подключиться Управлению по делам молодежи. Это был бы самый логичный и нормальный выход.

— Нормальный выход? — В голове Ильдирим пульсировала кровь, отдаваясь шумом в ушах. — Значит, по-вашему, нормально оставлять ребенка зимой в субботу вечером на лестнице и потом звонить лишь в понедельник?

— Зачем столько патетики? — Бойтельсбахер откинулась назад. — Я сама мать двоих детей. Они не сахарные.

— Что тут вообще происходит? — дрожащим голосом спросила Ильдирим. — Тут сидит мужчина, который вел себя нагло еще в коридоре суда. Он никогда не заботился о Бабетте, ни разу в жизни, и я почему-то должна теперь перед ним оправдываться. Девочка уже год живет у меня, а он фактически увидел ее несколько дней назад. — Ситуация казалась ей все менее реальной, так как никто из присутствующих не признавал справедливость такого аргумента. Ильдирим чувствовала себя фантомом, бестелесным призраком, который вот-вот растворится в воздухе. Она была призраком на фоне семьи, которая никогда и не существовала, но все-таки кое-как прослеживалась в обратном исчислении, если вернуться в прошлое — вплоть до того момента, когда блуждающий сперматозоид воткнул свою беспутную головку в толстую яйцеклетку. Вот оно, правосудие XXI века. Погрузившись в размышления, Ильдирим пропустила начало речи судьи.