Становой хребет

Ехали долго, ночевали гуртом в станках-избушках, мужики косились на неё и норовили подладиться, но натыкались на такой яростный взгляд, что у них враз пропадала всякая охота к ухаживаниям. На место прибыла без харчей и без гроша в кармане.

Ошалело толклась по городу, не ведая, где и как сыскать Митрия, ведь даже фамилии его не знала. Кто-то посоветовал сходить в ГПУ, раз суженый воюет, там укажут, в каких местах корёжит ненавистную контру.

Тоня долго толклась в приёмной, пока не достигла самого главного командира. Выслушав её сбивчивый рассказ, седой человек с алой розеткой под орденом Красного Знамени на гимнастёрке раздумчиво поглядел в окно и велел помощнику принести кипятку.

Тоня обрадовалась, наконец узнав фамилию Митрия — Самохин. Сидела, повторяла её про себя и думала о том, что и она скоро станет Самохиной. Строгий командир встал и подошел к окну. Потом медленно и глухо проговорил:

— Мужайтесь, товарищ Тоня…

Она вдруг сжалась от нехорошего предчувствия и отставила стакан с недопитым чаем.

— Чё? Где он?

— Мужайтесь, мне выпала доля поведать вам о его героической гибели. Враги страшно надругались над ним. Дмитрий Самохин был настоящим бойцом революции.

— Ладно вам брехать, — отмахнулась она и вдруг поняла, что слышит правду, дикую и несуразную правду. Мити больше нет. Сурово подобралась, сдерживая слёзы. — Говорите всё, не жалейте меня, товарищ, я хочу знать.

— Они прошлым летом остановились на ночёвку в телеграфной конторе тракта Якутск — Аян. Банда есаула Бочкарёва окружила их и держала несколько дней в осаде. У них кончились патроны, и бандиты захватили раненых красных бойцов.

Зверски пытали, а затем распяли гвоздями на стенах, а кишки из вспоротых животов развесили по проводам. Я не стал сглаживать суть, чтобы вы помнили Дмитрия и знали, какие ещё нам предстоят тяжёлые бои, чтобы вытравить белогвардейскую нечисть. Бандиты — беспощадны… Будем и мы беспощадны к извергам!

— Он похоронен там? — выдохнула Тоня.

— Да.

— Мне не верится! Не верю… — она вздрогнула, — даже представить не могу, что они способны на такие зверства. Дайте мне винтовку и зачислите в отряд. Я хочу отомстить за него.

— Работу мы вам дадим, но пока нет необходимости воевать женщине. У нас сил достаточно.

— Что же мне делать? Я комсомолка и должна приносить пользу. Я думала, что с Митей на пару мы горы своротим.

— Можете остаться в городе, жильё подыщем. А можете отправиться на очень трудный и нужный участок…

— Куда?

— В Алданской тайге организовали прииск Незаметный. Туда мобилизованы более тридцати комсомольцев для налаживания работы. Я порекомендую вас, и поезжайте. Там сейчас — главный фронт, стране нужно золото, чем больше, тем лучше.

— И поеду! Домой уж возврату нету.

— Вот и уговорились. Жить пока будете в моей семье. Возьмите адрес и идите отдыхать.

Тоня нерешительно встала, машинально выбрела на улицу. Чёрная ненависть к погубителям Мити опаляла жаждой деятельности. Под ногами хрустел снег, проносились заиндевелые лошади с санями.

Какой-то бородатый, купеческого вида мужик, пьяно пошатываясь, загородил Тоне дорогу:

— О чём печалитесь, барышня? Я вас приглашаю в ресторацию скуку развеять.

— А что это такое — ресторация, — машинально переспросила она и, опомнившись, сквозь зубы добавила, — пшёл прочь, гад, не то вдарю.

— Ха-ха-ха, — засмеялся высоченный незнакомец, грубо лапнув её за плечо, — не ломайся, — и тут заметил, как у неё медленно по-кошачьи расширяются зрачки. — Ты что, бешеная?! — недоумённо смолк и отступил в сторону.

— Говорила же, — устало обронила Тоня и понуро двинулась искать нужный дом.

Шла и отчаянно ревела, презирая себя за это, но ничего не могла поделать. На ходу вытирала слёзы концом платка, представляя Митю распятым на бревенчатой стене. И даже руки и ноги её пронзила боль, словно в них вбили гвозди.

Только в сумерках короткого северного дня отыскала она квартиру командира. Его дома ещё не было. Видимо, привыкшая к таким гостям хозяйка проводила иззябшую девушку в тёплую комнатку. Потом они пили чай и разговаривали. Тоня немного успокоилась и вскоре уснула…

Через несколько дней, с молодыми парнями и девушками, посланцами Якутского комсомола, Тоня выехала обозом мимо заснеженных аласов и наслегов к неведомому прииску. Она ещё больше замкнулась, ушла в себя и невольно посматривала на весёлые лица попутчиков.