Становой хребет

— Следующим разом сходим, это вовсе не далеко отсель. Место про запас надо всегда держать. Чё, мало тебе десяти фунтов?

— Хватит, хватит! Для первого раза, куда как много. С избытком. Не знаю толком, чё с ним делать стану.

— Я научу. Часть обменяешь на деньги, часть, до поры, зароешь в укромном месте, а немного в тулунке при себе держи. А потом утечёт оно — глазом не успеешь моргнуть.

То, что тебе досталось, иной артельке за сезон не взять. Это и есть фарт. Удачливый ты будешь в жизни, если на тропах не убьют, не сопьёшься или не пропадешь в тайге. Дюже удачливый…

Утром третьего дня выступили. Парфёнов вёл по одному ему ведомым приметам через сопки и долины.

Егор был не уверен, что отыскал бы самостоятельно золотой ручей в этой нехоженой тайге, доведясь вернуться. Свой путь отмечал затёсками на деревьях, чтобы не блудить, если занесёт нелёгкая опять в эти места.

Осталось идти совсем немного, по словам Игнатия, когда он оступился на крутой осыпи и полетел к речушке на острые камни.

Егор кинулся следом за приискателем и тоже загремел, судорожно цепляясь за кусты. Игнатий лежал у воды несуразной куклой и стонал.

— Всё, брат, отбегался. Ясно дело со мной. Ногу поломал. Погляди-ка, чё там стряслось с ей… Хрястнула, как сушина.

Егор снял с него драные ичиги, задрал штанину. Из ноги торчала кость. Рука подвернулась, и на глазах пухло плечо в суставе.

— Сломал правую ногу, плечо вывихнуто.

— Ой, брат, беда-а… Чуял я её, потому и сговорил тебя идти со мной. Выправляй плечо и накладывай лубки на ногу. Да бегом на Джеконду! Пущай Степан за мной на оленях едет.

— Я не знаю, как вправлять, — пробрал Егора жалостливый озноб.

— Вправляй живо! Я терпеливый, снесу.

Левая рука под долгий стон Игнатия хрустнула и стала на место. Как мог, вправил Егор липкую от крови кость, обмотал рану тряпицей и привязал к ноге две скрепляющие палки.

Игнатий потел от боли, вращал глазами и поучал, что надо делать при переломах. Егор перетащил своего учителя на сухое место под берег, натянул кусок полога, долго крушил сухостой, стаскивая дрова для костра. Парфёнов окликнул стонущим хрипом.

— Если Степана на Джеконде нету, дуй к Маркину и попроси, чтобы сам приехал за мой. Не бросай меня, Егор, Богом молю!

— Да ты что, спятил?! Как же я тебя брошу?

— Степан не должен подвести. Иди к слиянию этой речки с Джекондой, затески для памяти руби. Тут вёрст пять, не боле осталось. Дом Маркина ещё столько же вниз по реке. Коли меня потеряешь — стреляй, я отвечу из винчестера. Да Верку мне привяжи. Ох-х! Верка-а-а… наделал я делов. Однако, пропадать буду.

— Не помирай ране срока, — прикрикнул на него Егор. — Тулун с золотом свой тебе оставлю, чтобы не таскать тяжесть зазря.

— Оставь в камнях, никуда не денется. Схорони, тут у реки всякий народец бродит, наткнутся на меня — и всё, мой тулун совместно запрячь. Ох, Гос-споди-и! Болит-то как. И кровь не унимается. Скорей иди!

Егор бегом кинулся вдоль речушки, скользя на камнях и рискуя свернуть себе шею. Изредка делал затёски в приметных местах, чтобы не потерять Игнатия в путаном чертоломье сопок, лесов, рек и бессчётных ручьёв. К берегу Джеконды вылетел, хрипя и падая от усталости.

С полверсты ниже по течению реки мирно вился дымок из островерхого чума, паслись олени. Силы сразу покинули Егора: он тяжело брёл туда по звериной стежке, хватал из луж пригоршнями воду, охлаждая запаленное горло, путаясь в голубичнике.

Первой его увидела диковатая жена Степана. Крикнула что-то по-своему. Откинув шкуры, вылезла из чума Нэльки.

Она долго глядела на петляющего человека, не узнавая в грязном, изодранном и бородатом незнакомце с сумасшедшими глазами и разинутым ртом румяного и красивого напарника своего «Игнаски».

Он что-то хрипел на ходу, махал руками, как шаман, указывал назад. Предусмотрительная мать Лушки уже сняла с вешал бердану и дернула затвор.

— Игнаха-а… Игнаха-а-а там. Там!

Наконец они почуяли недоброе. Лушка подскочила к идущему, всмотрелась в его распухшее от комарья лицо и удивлённо спросила: — Игорка?

— Игорка, Игорка, — подтвердил он. — Игнаха ногу поломал, — чувствуя, что его не понимают. Егор поднял с земли палку, показал себе на ногу и переломил деревяшку.

От хруста обе женщины вздрогнули. Лушка уронила руки.

— Сколько аргишить к Игнаска?