В семь часов четыре минуты все службы провели перекличку и приготовились к запуску. В эфире установилась тишина.
С высоты в пятьсот километров шар эйнсофа, окруженный спиралями призрачного свечения, действительно казался зрачком исполинского глаза, рассматривающего планету под ним и одновременно Солнце и космический флот человечества пристально и угрюмо. Казалось, он знал, что произойдет, хотя людей предупреждать не спешил.
Ландсберг и Маттер, сидящие в рядом расположенных кокон-креслах управления в главном зале станции, посмотрели друг на друга.
Ландсберг поежился; на его обычно властно-презрительном лице поселилась странная неуверенность, и Герхард почувствовал себя неуютно. Попытался улыбнуться:
– Страшно, черт побери!
– Ничего уже нельзя вернуть.
– Да я не об этом. Странно, что мы пошли против…
– Заткнись! Потом поговорим. Возможно, мы делаем большую глупость.
– Если уж что и делать, – хохотнул Герхард, – то как раз большую глупость. Отец теории относительности говорил, что существуют две бесконечности – Вселенная и глупость, но при этом он не был уверен в бесконечности…
– Глупости?
– Вселенной.
– Черт с ним, он жил в другое время, и у него были свои тараканы в голове. Начинаем?
Маттер потер вспотевшие ладони.
– Начинаем!
– Внимание! – повысил голос Ландсберг. – Запуск!
Связка тростинок «пакмака», освещенная прожектором спейсера «Конунг», пришла в движение, начала падать в струящееся марево эйнсофа. А вслед за ним вдруг метнулась неизвестно откуда взявшаяся искорка, то пропадающая, то возникающая вновь.
– Что это?! – удивился Маттер. – Ты еще один зонд решил запустить?
– Увеличение! – бросил оператору озадаченный Ландсберг.
Вариатор вырезал колечко в общем поле изображения, развернул с увеличением в два десятка раз.
– Богоид! – ахнул Маттер.
– Глазастый! – глухо проговорил Ландсберг. – Какого рожна ему здесь надо?
– В свое время Клим Мальгин говорил, что богоид представляет собой нечто вроде контролера вселенской службы безопасности. С другой стороны, это реализованный орилоунами принцип оптимизации высокоэнергетических процессов. Он всегда появляется в тех местах, где предполагается некое нарушение энергоинформационной стабильности вакуума.
– Мы наблюдали за ним не один раз… и ничего особенного не случалось.
– Может быть, не случится и нынче.
– Может быть? Значит, ты не уверен в своих теоретических предпосылках развертки нового «стринга»?
– Я не минер, могу ошибаться поэтому не один раз.
– Давай остановим эксперимент.
– Поздно.
«Пакмак» с грузом разнокалиберных взрывных устройств и с чашей «суперструны» на борту вонзился в черный зрачок эйнсофа, пропал из глаз. Его видеокамеры, показывающие до этого момента приближающийся вихрь свечения и пульсирующую черную сферу, мгновенно перестали передавать изображение, словно их отключили. Перестали передавать информацию и разнообразные датчики полей и излучений. Впрочем, такое случалось каждый раз, как только аппараты землян пересекали некую границу – горизонт эйнсофа, из-под которого не мог вырваться ни один электромагнитный сигнал. В этом плане эйнсоф ничем не отличался от черной дыры, гравитация которой удерживала внутри сингулярности даже лучи света. Хотя черной дырой эйнсоф не был, и его физическая «жадность» имела другую причину.
Начался отсчет времени с момента исчезновения «пакмака».
На цифре «девять» маленькая черная точка над поверхностью Меркурия внезапно увеличилась в размерах, стремительно распухла, поглощая видеозонды самого близкого пояса наблюдения. Непонятная ударная волна, «качнувшая» даже вакуум, прянула от эйнсофа во все стороны, так что сбились с орбит и траекторий практически все сооружения людей, в том числе и станция «Марго-2».
А затем началось феерическое светопреставление, описать которое человеческий язык мог только приближенно.
Гигантская – до шестисот километров в диаметре! – сфера вскипела черными фонтанами. Каждый фонтан достиг высоты в сто и более километров, испустил яркий луч – преимущественно синего цвета. Сфера на несколько мгновений превратилась в подобие елочной игрушки и… лопнула! Космос над Меркурием засверкал, словно некий гигант устроил для наблюдателей красочный фейерверк.
Но это было еще не все.
Шары света унеслись в пространство, сбивая по пути аппараты людей, погасли.