Королевство грез

Даже учитывая необходимость изготовить полный гардероб для Ройса, и для себя, и для тетушки Элинор, Дженни едва могла сообразить, на что употребить все это количество. Озадаченная размахом предстоящей работы, отсутствием воображения и своей неосведомленностью о модах, Дженни без особого интереса повернулась к двум огромнейшим сундукам, битком набитым мехами.

— По-моему, — громко обратилась она к Агнес, схватив в охапку роскошный темный соболий мех, — это можно пустить на отделку накидки из темно-синего бархата для герцога.

— Из кремового атласа! — почти отчаянно выпалила Агнес, и лицо ее обрело обычное хмурое выражение.

Дженни с удивлением и облегчением обернулась, радуясь, что женщина, служившая, как ей стало недавно известно, швеей при бывшей госпоже Клеймора, наконец? то добровольно проронила словечко. Пытаясь скрыть отсутствие энтузиазма по отношению к высказанной ею идее, Дженни переспросила:

— Из кремового атласа? В самом деле? Вы думаете, герцог это наденет?

— Для вас, — пояснила Агнес придушенным тоном, словно ее вынуждал говорить некий внутренний голос совести, протестующий против использования соболей не по назначению, — не для него.

— О! — вымолвила Дженни, изумленная и удовлетворенная предложенной комбинацией, и указала на белый мех:

— А это?

— Горностай для оторочки сапфировой парчи.

— А для герцога? — настаивала Дженни, испытывая все большее удовлетворение, — Бархат, темно-синий, черный и вот этот темно-коричневый.

— Я плохо разбираюсь в модах, — призналась Дженни, разулыбавшись от удовольствия. — Когда была помоложе, вообще не интересовалась, а в последние годы жила в аббатстве и видела только те одежды, которые все мы носили. Но я уже поняла, что глаз у вас наметан на то, как должны выглядеть веши, и с радостью принимаю все предложения.

Повернувшись, она с удивлением увидела обомлевшую физиономию Агнес, и хотя на ней было нечто напоминающее улыбку, Дженни заподозрила, что вызвано это скорее ее признанием о пребывании в монастыре, чем комплиментом вкусу горничной. Две другие швеи, некрасивые молодые женщины, тоже вроде бы чуть-чуть оттаяли. Возможно, сочли ее не таким уж врагом, раз последние годы она провела мирно, как благочестивая католичка.

Агнес шагнула вперед и принялась собирать ткани, включая полотно, уже предназначенное для особого употребления. — Вы можете сделать выкройку для пелерины и платья? — спросила Дженни, наклоняясь и сгребая кремовую парчу. — Я не имею понятия, как все это кроить, хотя, разумеется, помогу резать. Пожалуй, я лучше справляюсь с ножницами, чем с иголкой.

Глухой звук, похожий на сдавленное хихиканье, вырвался у одной из молодых женщин, и Дженни, оглянувшись от неожиданности, обнаружила, что швея по имени Гертруда заливается испуганным румянцем.

— Вы смеетесь? — проговорила Дженни, надеясь, что не ошиблась, ибо давно жаждала хоть какого-нибудь дружеского общения с женщиной.

Гертруда покраснела еще больше.

— Вы ведь смеялись, правда? Из-за того, что я упомянула о своем искусном обращении с ножницами?

Губы женщины неудержимо тряслись, а глаза чуть на лоб не вылезли от попыток сдержать нервный смех. Не догадываясь, что своим пристальным взглядом пугает несчастную женщину до смерти, Дженни пыталась понять, что смешного можно найти в ее признании насчет ножниц. И вдруг приоткрыла рот.

— Вы что, слышали? О том, что я сделала… с вещами вашего хозяина?

Женщина еще сильнее округлила глаза, глянула на свою товарку, проглотила смешок, а потом снова уставилась на Дженни.

— Стало быть, это правда, миледи? — прошептала она. Внезапно этот дерзкий поступок и самой Дженни показался забавным. Она весело кивнула:

— Работа была жуткая, еще хуже, чем зашивать наглухо рукава его рубашек, и…

— И это вы тоже сделали? — Прежде чем Дженни успела ответить, обе швеи с облегчением захохотали, подталкивая друг друга в бока. Даже губы Агнес дрожали от смеха.

Когда две женщины помоложе ушли, Дженни вместе с Агнес направилась в покои Ройса, чтобы дать ей образчик одежд, которые можно было б использовать, сняв мерки для новых нарядов. В прикосновении к его камзолам, плащам, рубахам было что-то непривычно интимное и необычайно волнующее.

«У него поразительно широкие плечи, — с оттенком гордости подумала Дженни, протягивая Агнес шерстяную тунику, — и поразительно мало вещей для такого богатого человека». Все его имущество отличалось великолепным качеством, но выглядело сильно поношенным — молчаливым свидетельством о мужчине, погруженном в гораздо более насущные заботы, чем платке.