Дайвинг для крокодила

Большой дом за их спинами внезапно опустел. Стал мрачным, темным и одиноким. Оставаться в нем подругам не хотелось.

Но и уйти они не могли. У них было тут еще одно незавершенное дело. Маска! Проклятая маска никак не давала им покоя!

– Ну, что вы тут пригорюнились?! – раздался неподалеку от них голос бабы Клавы.

После удачно проведенной операции по задержанию Анастасии и ее сообщников старушка вернулась в дом своего брата, как и было условлено между ней и подругами.

– Чего такие печальные? Не получилось?

– Все вышло отлично. Преступники признались. Их арестовали. И увезли.

Баба Клава помолчала. Она думала о своем.

– И кто? – дрогнувшим голосом спросила она у подруг. – Кто убил Лаврентия? Все-таки Настька?

– Нет.

– Нет?! Слава богу! А кто же тогда?

– Сидорчуки.

– Ого! А им зачем это было нужно?

– Мы так поняли, что они тоже хотели добраться до клада Лаврентия Захаровича.

Баба Клава покачала головой:

– Чудные дела творятся в этом мире. Сколько живу, все время людям удивляюсь. Но если Настька деда не убивала, за что же ее тогда арестовали?

Подруги переглянулись. Ну, и как объяснить старушке, что Анастасия убила Федора. Да ладно там Федора! Кто он бабе Клаве? Седьмая вода на киселе! Главное, как объяснить бабе Клаве, что Анастасия с мужем покушались и на ее жизнь тоже? Что это именно они дали бабе Клаве по голове, а потом оставили старушку одну умирать в кустах?

Как можно деликатней подруги попытались внушить бабе Клаве, что вина Анастасии еще не полностью доказана. Может быть, она и не виновата ни в чем. А все затеял ее муж.

– Ну, как же! – фыркнула баба Клава. – Будто бы я Настьку не знаю. Ванька – просто тетеха. Настоящий двигатель в их парочке – это Анастасия.

Но ругаться дальше она не стала.

– Да не о Настене сейчас речь, – сказала она подругам. – Не для того я вас попросила встретиться, чтобы ее обсуждать.

– А зачем?

– Пока в больнице лежала, мысль у меня одна появилась.

– Насчет маски?!

– Верно.

И баба Клава поманила подруг в сторону сада.

– Не шло у меня из памяти письмо Лаврентия Захаровича, – сказала она им. – Раз в колодце только клад оказался, а маски не было, то куда же он ее мог спрятать? Ведь ясно написал, что маску я должна уничтожить. И про наши детские игры в прятки упоминал. И прочие игры тоже вспоминал.

– И что?

– И подумала, что не напрасно он в эти воспоминания ударился. Стала я вспоминать дальше, – продолжала старушка, – и вспомнила, что детьми мы не только в прятки играли и на чердак лазили. Была у нас с Лавром еще одна забава… В разведчиков мы с ним играли. Тогда в моде такие игры были.

Подруги кивнули. Игры в разведчиков и шпионов в моде всегда. И неважно, советские это разведчики вроде Штирлица, дети-шпионы или телевизионный сериал про будни агентов ЦРУ. Шпионские страсти всегда овеяны ореолом романтики. И все возрасты во всем мире покорны этой страсти.

– Да, мы играли. Письма шифровали. Азбуку Морзе выучили. Всякие хитроумные приспособления придумывали. Оружие из дерева Лаврентий себе строгал.

Подруги уже испугались, как бы баба Клава, подобно многим пожилым людям, не ударилась в неуместные воспоминания, но она вовремя остановилась.

– К чему я это все веду? А к тому, что чернил «невидимых» у нас не было, а вот молока хоть залейся. В то лето корова у нас отелилась. И молоком мы все опивались.

Подруги переглянулись. При чем тут молоко? Оказалось, что очень даже при чем.

Маленький Лаврентий был мальчонкой смышленым. И то ли вычитал в книжке, то ли сам придумал, но стал писать свои «донесения» парным молоком, макая в него гусиное перо. Неумело очиненное перо скрипело, рвало бумагу и брызгалось. Буквы получались кособокими и неровными. Но когда высыхали, были почти не видны. А при нагревании бумаги над огнем четко проступали коричневыми строчками.

– Вот я ту забаву нашу детскую вспомнила и вчера вечером сунула письмо Лавра на огонь зажигалки.

Каково же было изумление бабы Клавы, когда на огне стали проступать меж строчек новые буквы. Они складывались в слова, а те в предложения.

– Уж не знаю, к чему Лаврентий так перестраховывался, – сказала баба Клава, – а только письмо свое написал так, чтобы я одна могла его прочесть. Да и то не сразу догадалась, как это сделать.

– И где? Где это письмо?

Баба Клава торжественно полезла в карман и вытащила оттуда порядком пожелтевший и местами опаленный лист.