Власть пса

Так что Кэллан клерку нравится. Конечно, парень вечно пьяный, но он не причиняет никаких беспокойств, а ведь что еще надо? И клерк приветствует Кэллана, когда тот бросает ключ на стойку. Кэллан, бормотнув что-то в ответ, выходит на улицу.

Солнце бьет в лицо, точно кулаком.

Сумерки от солнца. Ослепленный, Кэллан стоит с минуту, щурясь. Он никак не может привыкнуть к солнцу: в Нью-Йорке никогда не бывает такого яркого. А в этом треклятом Сан-Диего вечно солнечно. Город нужно было назвать Солнечный Диего. Кэллан готов отдать левое яичко за хоть один-разъединственный дождливый день.

Глаза у него привыкают к свету, и он шагает по кварталу Газовая Лампа.

Когда-то это был порочный, опасный квартал, густо усеянный стриптиз-клубами, порнозабегаловками и СРО — типичный центр в упадке. Но потихоньку пошел процесс преобразования квартала в район для среднего класса. И жить в Лампе стало модно и стильно. Рядом с порнозабегаловками появились роскошные рестораны, наискосок от СРО — дорогой ночной клуб, дом с кофейней на первом этаже стал соседом разваливающегося здания, где в подвале ютятся алкоголики, а на крыше — наркоманы.

Но средний класс побеждает.

Разумеется, деньги всегда побеждают. Лампа превращается в заповедник яппи. Еще держатся несколько СРО, пара порномагазинчиков, пара-тройка подозрительных баров. Но процесс необратим, тут уже начинают открываться сети магазинов «Стар-бакс», «Гэп», кинотеатры «Эдуарде». Лампа становится похожей на любой другой квартал, и затрапезные порнозабегаловки, захудалые бары и отели СРО напоминают аборигенов-индейцев, пьяно толкущихся, замешкавшихся на задворках американского общества.

Никакие такие мысли Кэллана не посещают.

Думает он только об одном — о выпивке, и ноги сами несут его в одну из старых уцелевших пивнушек — в обшарпанный узкий бар, притулившийся между последней прачечной квартала и картинной галереей; названия его Шон даже и не знает: вывеска давным-давно стерлась.

Тут темно, как и положено в барах.

Это заведение для серьезных пьяниц, любителей или дилетантов просят не беспокоиться, сидит тут где-то с десяток выпивох, одни мужчины, расположившиеся у стойки и в кабинках у дальней стены. Люди приходят сюда не общаться, или там болтать про спорт, политику, или дегустировать образцы отменного виски. Приходят они сюда напиться и оставаться пьяными, сколько позволят им деньги и печень. Некоторые негодующе поднимают глаза, когда Кэллан, открыв дверь, впускает в потемки клин солнечного света.

Дверь, однако, быстро захлопывается, и все снова утыкаются в свои стаканы, а Кэллан занимает табурет у стойки и заказывает выпивку.

Хотя нет, не все.

Один тип у конца стойки продолжает украдкой посматривать поверх стакана с виски. Коротышка, старый, с пухлым младенческим лицом и пышной шапкой серебристо-белых волос. Он слегка напоминает лепрекона из ирландских сказок, примостившегося на грибе-поганке. Он удивленно моргает, узнав человека, только что вошедшего в бар и заказавшего два пива и стаканчик виски вдогон.

Прошло почти двадцать лет с тех пор, как «лепрекон» последний раз видел этого человека. Тогда в пабе Лиффи в Адской Кухне этот человек — тогда конечно же совсем еще мальчишка — выхватил пистолет из-за ремня и всадил две пули в Эдди Фрила—Мясника.

Микки даже помнит музыку двадцатилетней давности. Помнит, что ставил и ставил в музыкальном автомате «Лунную реку», потому что ему хотелось наслушаться этой песни напоследок, прежде чем он загремит очередной раз в тюрягу. Помнит, как посоветовал тому парню — а это определенно он, даже маленький бугор от пистолета, как и тогда, сзади под майкой — пойти и бросить пушку в Гудзон.

Больше Микки его никогда не встречал до этого самого момента, но он слышал его историю. Про то, как парень этот — как уж там его зовут? — продолжил дело, прикончил еще и Мэтти Шихэна и стал одним из королей Адской Кухни. Как они с другом поладили с Семьей Чимино и стали киллерами у Большого Поли Калабрезе и как потом — если слухи верны — он пристрелил Большого Поли у «Спаркс Стейк-Хауса», как раз накануне Рождества.

Кэллан, мелькает в голове старика.

Его зовут Шон Кэллан.

Да, я узнал тебя, Шон Кэллан, а ты, похоже, меня — нет.

Что и к лучшему, к лучшему.

Микки Хэггерти заканчивает стакан, сползает с табурета и выскальзывает на улицу, к телефонной будке. Он знает кое-кого, кому будет очень интересно узнать, что Шон Кэллан сидит сейчас в баре в Газовой Лампе.