Чада в лесу

— Забери с собой отца, — сказала Софи.

— Да не будь же ты такой бестолочью. Я уезжаю с ними потому, что ухожу от него. Поняла наконец?

— Ты психопатка, — грубо сказала девочка, но в ее голосе слышался страх. — А как же я? Я не останусь с ним одна.

Катрина посмотрела на нее и от жалости к себе заплакала.

— А почему я должна думать о тебе? Ты-то обо мне подумала, когда с братом убегала из дома, а я считала, что вы лежите где-то бездыханные? Сейчас я начала думать только о себе. — Она повернулась к Вексфорду. — Знаете, когда дети погибают, исчезают или мать с отцом просто думают, что их больше нет в живых, браки чаще всего распадаются. Это в порядке вещей. Вы не замечали?

Он ничего на это не сказал. Он думал о Софи, мысли вертелись в его голове.

— Мы уедем утром. Рано. Если вам нужны мои родители, они в комнате Джайлза. Просто поднимитесь наверх и постучите в дверь. Мне пришлось поселить эту дрянь Шарлотту в ту комнату, которую они раньше занимали. Она, видите ли, может спать только в той комнате, где изголовье кровати обращено на север. Но завтра, слава богу, все это будет уже позади.

Вексфорд сделал знак Бёрдену, чтобы тот поднялся с ним. В доме было тихо, казалось, он пуст. Возможно, Роджер с сестрой куда-то вышли. Вексфорд сказал:

— Сейчас или никогда. Мы возьмем с собой Софи в другую комнату, гостиную или куда-то еще и ты спросишь ее. Спросишь, не колеблясь. Завтра будет поздно.

— Нельзя, Рег. Ей всего тринадцать.

— О боже, ну, значит, нельзя. В таком случае, это произойдет в присутствии матери.

Но когда они вернулись, Катрина крепко спала — или слишком хорошо притворялась спящей. Она свернулась клубком, как кошка, уткнувшись подбородком в колени и обхватив голову руками. Софи сидела и не отрываясь смотрела на нее так, словно та — дикий зверь и девочка не знает, чего от него ждать.

Вексфорд спросил:

— За что ты так ненавидишь своего отца, Софи?

Она повернулась к нему и неохотно ответила:

— Просто ненавижу.

— Софи, кажется, ты неплохо разбираешься в том, что связано с сексом. Мне придется спросить тебя прямо. Он когда-нибудь прикасался или пытался прикоснуться к тебе с сексуальными намерениями?

Ни один из полицейских не ожидал такой реакции. Она расхохоталась. Ее смех не был ни сухим, ни циничным, он был веселым, один взрыв хохота следовал за другим.

— Вы все придурки — большинство уж точно. Вот как о вас думала Матильда и вот почему она спрятала нас. Ее собственный отец делал это с ней, когда она была ребенком. Поэтому она приняла нас и сказала, что спрячет. Я говорила ей, что в моем случае все не так, а она мне не поверила. Он, конечно, тот еще урод, но не так ужасен, не до такой степени.

Бёрден взглянул на Катрину. Та даже не шевельнулась.

— То есть не страх перед его э… намерениями заставляет тебя так его ненавидеть?

— Мне плевать на него, потому что он никогда, никогда не был со мной добрым. Он кричит на меня, он мерзкий урод. Он всегда прогоняет меня в мою комнату заниматься. Я не могу пригласить друзей, потому что он говорит, это пустая трата времени. Я должна только учиться, учиться, учиться. А знаете, какие он подарки мне дарит? Книги, диски и все остальное для учебы. С Джайлзом то же самое. Вам этого не достаточно?

— Достаточно, Софи, — ответил Вексфорд. — Достаточно, спасибо. Но скажи мне кое-что еще. Когда ты честно рассказала бабушке о своих отношениях с отцом? Как только вы оказались у нее дома? В тот же день, в воскресенье?

— Точно не помню, но это было до того, как Джайлз уехал. Мы собрались втроем — Матильда, Джайлз и я, — и Матильда спросила, почему мы убежали из дома. Я ответила, а она тогда спросила, не сделал ли мне отец чего-то еще. Я и раньше слышала об этом, по телевизору постоянно показывают, но со мной такого никогда не случалось, и я ей так и сказала.

— Тогда она должна была успокоиться, поняв, что твой отец всего лишь строг с тобой и пристает с учебой, но не более того. Почему же она не позвонила вашим родителям или в полицию, чтобы сообщить, где вы находитесь и что с вами все в порядке?

Катрина проснулась — или вышла из транса, в который впала по собственной воле, — встряхнула головой, взмахнула руками. Она опустила ноги на пол.

— Я вам скажу, почему. — Кажется, постоянно, едва открыв рот, она начинала плакать. Но это нисколько не мешало ей говорить, она даже не всхлипывала, и слезы просто катились по ее щекам. — Я вам скажу, почему она не сообщила. Она спрятала моих детей, чтобы отомстить мне. Взбеленилась, потому что я сказала, когда она была здесь в октябре, что больше не позволю им видеться с ней. Никогда. Конечно, когда бы они выросли, я бы не смогла им помешать, но пока они жили здесь, с нами, я бы не допустила ее к ним, даже если бы для этого потребовалось умереть.