Чада в лесу

И хотя припарковаться можно было там, где дорога делала поворот, он решил доехать до самого дома. Сейчас, находясь здесь, он малодушно боялся спуститься в каменоломню. А вдруг это не было галлюцинацией, а вдруг он ничего не придумал? Он медленно вышел из машины, принюхался. Если он сейчас же не предпримет что-нибудь, то так и будет всю жизнь нюхать здесь воздух, и это сделается неотъемлемой частью поездок в Пэссингэм-Холл. Приехал, припарковался, принюхался… Проснулся поутру, вышел на улицу, принюхался… Он переобулся в резиновые сапоги и пошел по дороге. И тут же неприятная неожиданность. Он ведь совсем забыл о сарае фермера, а фермер как раз стоял на крыше и спиливал нависшие над ней ветки деревьев. Проскочить мимо было невозможно. Рик Митчелл уже заметил Питера, поднял руку и прокричал:

— Давненько вас не было видно. С вами все в порядке?

Питер кивнул и небрежно махнул рукой. Там, где дорога сворачивала и откуда фермеру его было не видно, он снова посмотрел вверх, втянул носом воздух, а потом еще раз. Ничего. Если ее там действительно нет, придется сходить к психиатру, и это уже серьезно. Сзади взвизгнула и зажужжала пила.

Конечно, она была там. Маленькая, темно-синяя, она лежала на боку, а из открытого окна исходило это мерзкое зловоние. Он прекрасно ощущал его, даже стоя в двадцати футах от машины. А может, немного спуститься вниз, подойти ближе и заглянуть внутрь?

Скалистый спуск в каменоломню был покрыт сплетенными корнями деревьев, порослью ежевики, папоротника и сломанными ветками. Сухую ветку можно было легко принять за корень, наступить на нее и полететь вниз. Питер начал осторожно спускаться. Мокрые ветки, покрытые почерневшим мхом, скользили под ногами. По ошибке он ухватился за сухую ветку, думая, что это корень, и она тут же треснула у него в руках. Он поскользнулся, исторг нечто среднее между криком и проклятием, но уцепился за торчавший рядом корень и удержал равновесие. Отсюда он снова посмотрел вниз. В машине было что-то голубое, скорее всего — какая-то вещь из грубой хлопчатобумажной ткани. А потом он увидел руку, бледную, с длинными пальцами.

Все. Дальше он не пойдет. Это кто-то из тех детей. Он стал подниматься обратно. Подниматься было легче, чем спускаться. Он уже знал, где поджидает опасность. Вернувшись наверх, он попытался вытереть запачканные руки о влажную траву, но резко их отдернул, нащупав слизня длиной в три дюйма. Он огляделся, и тут у него перехватило дыхание. По тропинке, начинающейся от дороги, прямо к нему шел Рик Митчелл.

— С вами все в порядке? — громко спросил он, когда подошел настолько, чтобы его можно было слышать. Это была его любимая фраза. — Я слышал, как вы кричали. Да вы же весь в грязи.

Питер проклял про себя тот нечаянно вырвавшийся крик. Но он понимал, что лгать бесполезно. Он больше не мог притворяться, что внизу ничего нет. Митчелл начал принюхиваться, приближаясь к краю каменоломни.

— Что за вонь?

Решив говорить начистоту, Питер спросил:

— Вы видите вон ту машину? В ней труп… кажется, даже два.

— Это те пропавшие дети, — благоговейно пролепетал Митчелл. Он отступил на шаг, потом еще на два. — А зачем вы спускались вниз? Вас же здесь несколько недель было не видать, а? — но сам же и ответил. — Наверное, этот запах. Как хорошо, что вы туда спустились. Такая удача.

Питер повернулся и пошел назад по тропинке. А Митчелл за ним, спрашивая, все ли в порядке, и забрасывая дельными советами. Надо позвонить в полицию. Связаться с ними прямо сейчас. А нет ли у него с собой мобильного телефона? Если нет, то он позвонит сам. Конечно, он, Митчелл, побудет с ним, поддержит его. Питер ответил, что предпочитает позвонить из дома.

— Не тратьте на меня время, — сказал он. — Я сам со всем справлюсь. Вас в это втягивать необязательно.

Митчелл затряс головой:

— Да я с удовольствием! Не оставлю я вас одного. — Ему, наверное, до смерти хотелось стать участником разворачивающейся драмы. А электропилой он еще успеет поработать в любой другой день. Невероятно, но, когда они шли по дороге, Митчелл спросил: — А на Рождество что собираетесь делать? Приедете с миссис Бакстон сюда на денек-два или будете в Лондоне?

Питер поборол в себе огромное желание сказать, что ноги его больше не будет в Пэссингэм-Сент-Джоне, но вместо этого ответил, что они останутся в Лондоне. Он взглянул на дом. Тот выглядел нежилым, неухоженным, даже запущенным — как дом, где хозяева не бывают неделями, а прислуга приходит просто для того, чтобы прибраться и сразу уйти. В окне гостиной не было видно елки, свет не горел, хотя день и был темным.