Аленький цветочек

– Налево…

Кот послушно и мягко переступил лапами.

– Левее…

Кот опять передвинулся.

– Ещё левее…

Кот сделал маленький последний шажок, и ось кармашка точно совпала с чертой, обозначенной на линолеуме.

– Брависсимо! – восхитился Альберт. – Вер, может, объяснишь наконец, как ты это делаешь?

Виринея загадочно улыбнулась. Если форма действительно определяется содержанием, то она являла этому наглядный пример. Изрядно похудев в экспедиции, она ни на грамм не располнела на домашних харчах. Новоприобретённого изящества фигуры не мог скрыть даже балахонистый рабочий халат. Опять-таки волосы, радикально выгоревшие под заполярным солнцем, не торопились темнеть и всё более явственно наливались осенней золотой медью. В глазах же у Виринеи завелась таинственная прозелень, и было замечено, что очками она стала пользоваться подозрительно редко.

Одним словом, девушка была похожа на себя прежнюю, доэкспедиционную, как чёткая цветная фотография, сделанная в солнечный день, – на мутное отражение в давно не мытом стекле.

Она проговорила не без насмешки:

– Вень, а зачем вообще ты над котом издеваешься? Может, лучше егильет^[155] бы какой на Андрей-Саныча напустил? Простенько так, зато со вкусом… А то туда же, видеокамеру на коте. Технократ несчастный.

Альберт, склонившийся над каким-то чертежом, удивлённо поднял голову:

– Вер, ты же вроде у нас древнеславянская ведьма, а не еврейская? Или как? У вас там… на тонких планах… наверное, не считается? Ведьмы всех стран, соединяйтесь? Интернационал?..

На листе перед ним была представлена комната. Даже не комната – кабинет. Важнейшими деталями, чьё расположение было очень точно указано, на рисунке являлись письменный стол с лежащим на нём «дипломатом» – и окошечко вентиляции высоко на стене.

А у левого локтя Альберта громоздился целый ворох свёрнутых трубочками, жёстких от древности синек.^[156] Сведущий глаз мигом распознал бы в них схемы вентиляционных каналов на разных этажах институтского корпуса. Синьки, естественно, являлись совершенно секретными и из сейфа могли изыматься только по великому письменному распоряжению… на которое доблестно начхал не кто иной, как потомственный чекист Евгений Додикович Гринберг. Он тоже слышал, как Андрей Александрович Кадлец, замдиректора по общим вопросам, назвал Глеба Бурова биомассой. После чего, стоило учёным заговорщикам обратиться к нему за подмогой – и капитан Грин лишь хмуро спросил, чем может быть полезен общему делу.

– Егильет!!! – возмутился Веня. – Да я бы на него, скотину, весь Пульс Денсары^[157] с удовольствием напустил!.. – Перевёл дух и мрачно добавил: – Если бы только умел.

Как уже говорилось, долговязый блондин Вениамин Борисович Крайчик был стопроцентным русаком, но, часто принимаемый из-за своего ф.и.о. за еврея, решил последовать примеру датского короля.^[158] Для начала он поднаторел в еврейских ругательствах. Потом где-то раздобыл очень старую и оттого ещё более интересную книжку по иудаизму и как раз в экспедиции прочёл её от корки до корки…

– Соединим же традицию и прогресс, – провозгласила Виринея. Посмотрела на часы, щёлкнула пальцами и обратила строгий взгляд на замершего в боевой готовности кота Дивуара. Прозелень в её глазах на мгновение сделалась изумрудно-искристой. – Тварь хвостатая, тварь усатая! Свободен. Встанешь передо мною как лист перед травою ровно через сорок минут. Бду, бду, бду!

Кот сбросил восхищённое оцепенение, встряхнулся и, как был, – в дерматиновом набрюшнике и с железякой в кармане, – растянулся на полу неподалёку. Господи упаси опоздать!

– Ну что? Обед? – буднично вопросила девушка. И, не дожидаясь ответа, полезла в лабораторный холодильник за едой, купленной в складчину.

Карманы у научных сотрудников отнюдь не трещали от денег, и складчина была небогатая. Альберт выложил хлеб, начал резать колбасу и сыр – все самое дешёвое, что удалось разыскать по ларькам. Бутербродный маргарин вместо масла, да не «Бабушкина избушка» и не пресловутая «Рама», а самое разнесчастное «Утро», грозящее распасться на химические составные. Колбасный сыр отечественного производства, немилосердно крошащийся под ножом. Варёная колбаса «Птичья» из Белоруссии… Заветрившийся ломоть краковской был оставлен неприкосновенным запасом для вознаграждения Кота Дивуара. В случае, если сделает дело.

---

155 В иудейской мистике разновидность порчи, лишение мужских способностей.

156 Синька – в докомпьютерной практике рабочий дубликат чертежа, полученный путём светокопии. Называется так потому, что по первоначальной технологии фон получался синим, а буквы и линии на нём – белыми. В дальнейшем технология копирования изменилась, фон стал бежевым, а изображение – тёмно-коричневым, но название осталось.

157 Самое страшное проклятие в иудейской мистике. Говорят, именно так был проклят ортодоксами премьер Израиля Ицхак Рабин, погибший впоследствии от рук террориста.

158 Исторический факт: во время Второй мировой войны, захватив Данию, нацисты приказали всем тамошним евреям надевать нарукавные повязки с шестиконечной звездой Давида. Так вот – первым, кто демонстративно стал носить такую повязку, был сам Его Величество датский король.