Призрак с хорошей родословной

— У меня телефон с собой, — отозвался Виктор. — Я сам вызову ментов.

И в самом деле вытащив трубку, он позвонил в ближайшее отделение милиции, находящееся, по его словам, в Броннице.

— Сказали, что приедут, как только починят машину, — сказал он, закончив разговор.

— У них что, одна только машина?

— Видели бы вы их отделение, не задавали бы таких дурацких вопросов! — отозвался Виктор, который после смерти Любки определенно начал снова чувствовать себя тут полным хозяином и наглел на глазах. — Пошли в дом. Нужно все обсудить! Тут все равно делать больше нечего. Любку мы не оживим.

Но никто не торопился уйти. Видя, что его никто не послушался, Виктор ненадолго утратил командирский тон. Так и не обнаруживший при Любке своих денег Прапор сидел в сторонке с убитым видом. Мы с Катькой утешали его как могли.

— Не могла покончить с собой уже после оформления сделки! — в сердцах восклицал Прапор. — Вот ведь бабы, одними эмоциями живете. Никаких мозгов!

— Как ты можешь так говорить! — возмутилась Катька. — Тут человек умер, а ты о каких-то деньгах толкуешь.

— Не о каких-то, а о тех самых, которые я целый год копил! — взорвался Прапор. — Ты сама в жизни ничего не скопила, много ты понимаешь!

— Все равно так говорить нехорошо, — буркнула Катя.

Но Прапор ее не слушал, он покачивался, словно в трансе, страшно переживая потерю своих денег.

— Найдутся твои деньги, — сказала я ему. — Не переживай ты так.

— Кстати, а когда ты их успел передать Любке? — спросила у него Мариша.

— После того как мы посидели и разошлись по своим комнатам, я начал кое-что про себя прикидывать, — грустным голосом начал свой рассказ Прапор. — То есть сначала я честно пытался заснуть, но все не мог. Ворочался с боку на бок, думал — а вдруг завтра Любка заявит, что не станет продавать дом. Покурить даже вышел на улицу. И тут вдруг Любка сама возле меня появляется и предлагает, чтобы я ей аванс за дом выдал, а она мне в том расписку напишет. Мол, если Виктор утром снова волну гнать начнет, что дом его и продавать его нельзя, так я ему хоть расписку в нос суну, что уже и деньги заплатил. А документы, скажем, сейчас уже оформляются. Он и утихнет.

— И ты не удивился такому предложению?

— Удивился сначала, но она мне сказала, что очень уж ей бывшему мужу досадить хочется. И ей просто невыносима мысль, чтобы Виктор над ней верх взял. И поселился в своем драгоценном доме с этой стервой, на которой снова женился.

— Ну и…

— И я аванс ей выплатил, а она мне расписку написала, — ответил Прапор.

— Деньги ты ей отдал. А куда она их дела, ты видел? — спросила я.

— В том-то и дело, что к себе в карман пальто сунула! — воскликнул Прапор.

— В пальто? — воскликнули мы с Катькой. — В такое темно-синее?

— Ну да, — кивнул Прапор. — Вроде бы она в нем была, когда со мной разговаривала.

— Тогда я знаю, где твои деньги! — воскликнула я.

И мы с Катькой потащили Прапора к высохшему колодцу. Любкино пальто до сих пор валялось возле него, где его и бросили. Сверху на солнышке уже немного подсохло и покрылось коркой из песка и глины. Но, вывернув все его карманы, мы денег так и не обнаружили.

— Странно, — произнесла Мариша, которая тоже подошла к нам. — Деньги должны быть в нем. Прапор, а ты не помнишь, вы с Любкой вместе в дом возвращались?

— Она сказала, что еще прогуляться хочет, — ответил Прапор. — И к реке направилась.

— Это было до дождя?

— Да, — кивнул Прапор. — Я ей еще в спину сказал, чтобы она долго не ходила, дождь собирается. А она ответила, что сама все прекрасно понимает. Поэтому и пальто накинула. Оно у нее с капюшоном было.

— Очень интересно, — выслушав его, кивнула головой Мариша. — А ты когда в дом возвращался, ничего странного не заметил? Кто в это время был в доме?

— Женька уже дрых без задних ног, — сказал Прапор, — и Катька тоже!

— Ничего я не спала! — возмутилась Катька. — Душно было жутко. Я слышала, как ты уходил на улицу. Только не думала, что ты там с Любкой болтаешь.

— А кто еще в это время выходил из дома, ты слышала? — спросила у нее Мариша.

— Нет, — покачала головой Катька. — Вроде бы перед тем, как Даша встала, мне какой-то шорох почудился.

— И мне тоже! — воскликнула я. — И какой-то мужчина кашлянул!

— Но не Прапор! — воскликнула Катька. — Он рядом лежал и не кашлял. Только храпел.