Дай! Дай! Дай!

Но все-таки сказки сказками, а что же было нужно лже-Борису Аркадьевичу от Никиты?

– Скажите, – обратилась Мариша к Марии Филимоновне. – А ваши родители еще живы?

– Нет. А зачем вам?

– Мы бы могли уточнить у них адрес вашего Бориса Аркадьевича. Потому что и в этом вопросе у нас нету ясности. Кто-то назвался его именем. Но зачем? И по какой причине? Возможно, настоящий Борис Аркадьевич может ответить на эти вопросы. Мы хотим выяснить, где он живет сейчас.

Некоторое время Мария Филимоновна задумчиво покачивалась, сидя за столиком, а потом внезапно произнесла:

– А вы знаете, ведь я и сама неоднократно думала о том, чтобы найти своего Бориса. Но только сейчас я сообразила, что хотя мои родители и умерли, но на свете есть еще один человек, кто может знать адрес Бориса.

– Да? И кто же он?

– Шофер. Шофер Василий. Он всегда возил папу. И я уверена, что моих родителей к Борису возил тоже именно он.

Но у подруг уже возникла другая идея. Зачем им шофер, который вряд ли помнит точный адрес, куда возил хозяев на разборки с женихом их дочери. Этот адрес можно найти гораздо проще, стоит обратиться к городской базе данных. И никуда ездить не надо.

Впрочем, поехать подругам все же пришлось. Домой к Марише, где в компьютере уютно устроилась база данных, полученная от Артема.

– И как это мы сразу не догадались проверить, что за человек наш убитый, – громко посетовала Ритка.

– И не говори!

– Поверили Никите, что это его дядя.

– А Никита – такой врун! Верить ему на слово было никак нельзя!

И подруги впились глазами в базу данных. Так и есть! Кривко Борис Аркадьевич проживал вовсе не на набережной Мойки. Он проживал в городе Пушкине Ленинградской области. Судя по тому, что номера квартиры в адресной базе напротив его фамилии не значилось, а только номер дома, жил он наособицу, в отдельном доме.

– Ни фига себе! Отдельный домик в Пушкине! Да там цены еще выше, чем в самом Питере!

– Нет, ты мне скажи лучше! Кто же тогда жил в доме рядом с тетей Люсей? Что за человек называл себя дядей Никиты? Кто он такой?

Подруги проверили и это. Оказалось, что проживал там тоже Борис. Но не Аркадьевич, а Анатольевич. И фамилия у него была совсем другая – Цыплаков.

– И что это за Цыплаков такой? Какое он имеет отношение к Никите?

– Не знаю. Но это точно не дядя моего Никиты. У того фамилия была Кривко!

– Ну, хоть что-то мы теперь знаем точно. Убитый не был родным дядей Никиты. Это какой-то аферист, назвавшийся им!

– Хорош аферист! Каждый месяц выплачивал Никитке огромные суммы! За что?

– Да, странно. Но возможно, он надеялся со временем получить с Никиты нечто гораздо большее.

– Как же! С Никитки фиг что получишь. Уж это-то я тебе официально заявляю, как его законная жена, много лет промучившаяся с ним бок о бок!

И, заметив, что Мариша снова куда-то собирается, Рита спросила:

– А ты куда это собралась?

– Как это куда? Нужно навестить этого Кривко.

– В Пушкин поедем?

– Да.

– Прямо сейчас?

– А что тебя не устраивает?

– Посмотри за окно. Там уже темным-темно. Вечер.

– Не преувеличивай. Всего лишь четыре часа дня. Мы еще вполне успеем навестить вашего дядю.

– Когда доедем, уже стемнеет.

– Слушай, ты так упираешься, что у меня начинают зарождаться нехорошие подозрения. Ты знала лично этого Кривко из Пушкина?

– Нет. Откуда?

– Тогда почему ты так не хочешь к нему ехать?

– Просто не вижу причины, зачем нам это делать.

– Ну ты даешь! Мы должны поехать хотя бы для того, чтобы убедиться, что такой человек вообще существует. В этом деле и без того слишком много неясностей, чтобы мы оставили еще и такое огромное белое пятно.

Рита поворчала, но в конце концов согласилась с доводами подруги.

– Только сначала перекусим, – сказала она. – А то у меня уже в животе бурлит. Эта жирная Офелия ничего нам не предложила. Показала фотку своего старого любовника, и нет чтобы к ней еще и чаю с пирожными сообразить.

– Перекусить – это было бы неплохо. Только это уже придется сделать по дороге. Потому что у меня, если честно, в холодильнике мышь повесилась. Брать там решительно нечего.

Так как Мариша очень торопилась, то поели подруги прямо на ходу. Купили в ларечке теплые, завернутые в красивые красные бумажки блинчики с ветчиной и с сыром, а потом, в душе тоскуя по сытной, горячей и такой экзотичной шаурме, съели безвкусный кусок теста.

И кто сказал, что русский человек должен питаться исключительно блинами, а шаурмой – нет? Чем лепешка с мелко порубленной начинкой хуже?