В десять часов утра капитан Доценко заступил на суточное дежурство по ГУВД, а в пять минут одиннадцатого из динамика послышался хрипловатый голос:
– Дежурная группа, на выезд!
– Что там? – спросил Михаил, быстро застегивая ремешки на плечевой кобуре.
– Перестрелка. Кому-то патрульный наряд не понравился с утра пораньше, – ответил дежурный по городу.
– Жертвы есть?
– Есть.
До места добирались долго, несмотря на включенную сирену и установленный на крыше автомобиля «маячок». Дороги были мокрыми и скользкими, водителям приходилось снижать скорость, из-за чего пробки возникали всюду, где только возможно, причем объехать их по центральной полосе удавалось далеко не всегда: инспекторов ГАИ на все улицы Москвы не хватало, а сидящие за рулем люди не считали нужным соблюдать правила и не занимать крайний левый ряд, потому что тоже спешили и полагали собственные дела самыми важными на свете.
На месте происшествия уже стояли машины из отделения милиции, две «Скорые» и реанимобиль. На тротуаре, привалившись к стене дома, сидел сержант в бронежилете, склонившийся над ним врач обрабатывал рану на ноге. Еще один патрульный вместе с двумя врачами извлекали из черного «Форда» кричащего от боли мужчину.
– Сколько пострадавших? – спросил Доценко незнакомого майора, отдававшего распоряжения.
– Пятеро. Один легкий, двое тяжелых, еще двоих уже увезли, но там, похоже, кранты. Один из них наш участковый, Тюрин. Жалко его, отличный мужик. Мальчики-то патрульные в жилетах были, целы остались, одного только по ноге зацепило, а участковый под пулю попал.
Через некоторое время Доценко, прояснив обстановку, подошел к реанимобилю. Ему сказали, что там оказывают помощь человеку, чья причастность к происшествию пока неясна. Оружие не применял, стоял рядом с автомобилем, из которого преступники открыли огонь по милиционерам.
В салоне Доценко увидел человека на каталке, капельницу, множество приборов. Женщина-врач повернула голову и вопросительно взглянула на оперативника.
– В сознании? – спросил Михаил.
– Да. Хотите с ним поговорить?
– Хочу. Но сначала с вами.
Она с трудом разогнулась, и только тут Доценко увидел, что это грузная немолодая женщина. Он протянул ей руку и помог выбраться на улицу.
– Как он?
– Тяжелый. Даже везти боюсь, не дай бог ухаб какой-нибудь. Кое-какие препараты я ему ввела, но у нас мало что есть, сами знаете. Хочу подождать немного, может быть, состояние хоть чуть-чуть стабилизируется, тогда можно будет везти в стационар.
– Как долго я могу с ним разговаривать?
– Ну, – врач грустно усмехнулась, – в таких ситуациях хорошие врачи вообще не разрешают беспокоить больного. Но я, наверное, плохой врач. У меня пять лет назад сын с невесткой погибли, убийц так и не нашли до сих пор, теперь их уже и не ищут, я так думаю. Сын на месте скончался, а невестка еще три часа жила, была в сознании, и врачи к ней следователя не пустили, боялись тревожить, надеялись, что удастся ее вытащить. Не вытащили. А ведь она могла что-то сказать… Для врача самое главное – жизнь больного, а для милиции – поимка преступника. Так и тянем каждый в свою сторону.
Она махнула рукой, указывая Михаилу на дверь.
– Попробуйте поговорить с ним. Только смотрите, чтобы он не шевелился. Если что – сразу зовите, я буду здесь стоять. Покурю пока.
Доценко согнулся и полез в салон. Вглядевшись в серое, с запавшими щеками лицо человека, лежащего на каталке, он не поверил своим глазам. Вчера весь день он то и дело разглядывал фотографию этого человека, полученную из паспортного стола. «Не может быть», – подумал Михаил, и тут же по едва заметному движению лицевых мышц раненого понял, что не ошибся. Тот его тоже узнал.
– Евгений Ильич? – осторожно спросил Миша.
– Здравствуй, капитан. Имя мое помнишь… Уважаю. И я тебя не забыл…
Говорил Парыгин с трудом, едва шевеля губами, очень тихо, но внятно.
– Что произошло, Евгений Ильич? Как вы здесь оказались?
– Мимо шел. Не вру, капитан. На третьем этаже квартира номер девятнадцать, там женщина с ребенком, родственница моя. К ней шел. А козлы эти в «Форде» ее пасли, она им деньги должна. У меня в кармане документы на квартиру, продавать собрался, чтобы она долг вернула. Не успел оформить…
Парыгин замолчал и закрыл глаза.
– Евгений Ильич! – встревоженно позвал Доценко.
Веки дрогнули, но глаза не открылись.