Мужские игры

– В тот день – нет, не общался.

– А вчера?

– Вчера мы встретились уже в Бюро, а после разговора с экспертом поехали сюда, к вам.

– И опять каждый на своей машине?

– Так точно.

– Как же так, Юрий Викторович? Вы оперативник или конвоир, позвольте вас спросить? Может быть, вы полагаете, что ваша профессиональная обязанность состоит в сопровождении журналиста Баглюка в его поездках по городу? Как могло получиться, что вы даже не удосужились побеседовать с ним подробно, выяснить детали, необходимые для поиска того, кто подсунул ему липу? Или вы настолько увлечены решением своих личных любовных проблем, что совсем забыли о работе и предпочитаете перекладывать ее на плечи других?

Это было грубо. Весь отдел знал о том, что Юра Коротков давно уже не хранит верность своей жене, более того, многие были знакомы с женщиной, с которой у него вот уже четыре года был роман, но никогда никто не мог бы упрекнуть его в том, что он крутит любовь в ущерб работе. Коротков стал заливаться краской, губы сжались, казалось, он вот-вот сорвется.

– Владимир Борисович, – начал он звенящим от злости голосом, но Мельник тут же перебил его:

– Вчера вы вполне успешно переложили свою работу на меня. Вы сбросили мне Баглюка как ненужный груз, ставший обузой, и радостно побежали пить кофе в кабинет к своей подружке Каменской. К счастью, я оказался в данной ситуации больше сыщиком, чем начальником, поэтому сделал за вас то, что вы сделать поленились или забыли. Я получил от Баглюка все сведения, какие только смог из него вытрясти. И слава богу, что я это сделал.

Он выдержал драматическую паузу, сверля глазами Короткова, который стоял перед ним, пылая багровым румянцем.

– Потому что если бы я этого не сделал, то сегодня информация оказалась бы утраченной безвозвратно. Вчера поздно вечером журналист Валентин Баглюк погиб в автокатастрофе. Он вел машину в состоянии сильного алкогольного опьянения и на скользкой дороге не справился с управлением. Садитесь, Коротков. Я надеюсь, из случившегося вы все сделаете выводы. За три недели я уже понял, что под руководством Гордеева вы привыкли жить как одна большая семья. Может быть, это и неплохо с точки зрения психологического климата. Но для серьезной работы совершенно непригодно. В семье можно не вымыть посуду или не постирать носки, потому что это сделает за тебя кто-нибудь другой, а и не сделает, так тоже ничего страшного. Грязная посуда, как и грязные носки, никуда не убежит. Пора забыть эти привычки. Вы находитесь на службе, и будьте любезны помнить об этом. Всё. Все свободны.

* * *

Коротков после утренней разборки с трудом пришел в себя. И прежде чем бежать по делам, упрямо зашел к Насте. Ну и черт с ним, с Барином этим, пусть он даже сейчас его застанет здесь.

– Да, я лопух, – зло говорил он, прикуривая одну сигарету от другой, – но кто же знал, что этот придурок нажрется и сядет за руль. Уже три дня дороги в городе такие, что не приведи господь, километра нельзя проехать, чтобы не увидеть битую машину или аварию. Баглюк же сам ездил, неужели не понимал, что происходит на дорогах? Так нет, напился и поехал.

Настя молча составляла какой-то документ. Она понимала, что бессмысленно подавать Юре ответные реплики, ему просто нужно выпустить пар и успокоиться.

– И Люсю зачем-то сюда приплел, и тебя, – продолжал он возмущаться. – Надо же было назвать тебя моей подружкой! Да к тебе весь отдел бегает. Ну скажи мне, Ася, только объективно, был у меня хоть один провал в работе из-за того, что я с Люсей время проводил? Ну скажи, был?

– Не было, – сказала Настя, не поднимая головы. – Не обращай ты внимания, Юра. Новая метла, чего ж ты хочешь. Это болезнь первого периода нахождения в должности. Самоутвердиться путем охаивания сложившихся порядков, нагнать страху на подчиненных повышенной требовательностью. Нужно перетерпеть. Обычно это скоро проходит.

– Сколько еще терпеть-то? – буркнул Коротков уже спокойнее.

– С полгодика примерно. Потом отчитываться за полгода придется, а ведь мы все полгода под его руководством работали, он же с первого января назначен. И на предыдущего начальника он уже ничего спихнуть не сможет, Колобок год закрыл, прежде чем уходить. Поэтому поближе к полугодовому отчету Барин утихнет и начнет работать так, как лучше для дела, а не для его самолюбия.

– Нет, ну ты подумай, – он снова разволновался, – возил меня мордой об стол перед всеми как мальчишку! И, главное, за что?! Можно подумать, у меня на руках только один Баглюк с его кретинской статьей. Да у меня двенадцать трупов, и по каждому я должен что-то сделать, мечусь целыми днями как угорелый, чтобы вечером отчитаться перед ясными очами. А Баглюк – это даже не уголовное дело, не труп.