81  

– Я пришла одна, дон Хайме. Вы можете меня выслушать?

Голос дона Хайме прозвучал глухо:

– Да, могу.

Она сделала еще шаг, и свет фонаря дошел ей до подбородка, потом до рта, осветил крошечный шрам.

– Это долгая история.

– Кто была та, убитая?

Повисла тишина. Губы и подбородок снова отступили во мрак.

– Потерпите, дон Хайме. Всему свое время. – Она говорила очень нежно, с мягкой хрипотцой, пробуждавшей в доне Хайме противоречивые чувства. – У нас столько времени впереди!

Дон Хайме боялся, что проснется, закроет глаза и, открыв их, обнаружит, что Адела де Отеро исчезла, что она и не приходила.

Гостья протянула в светлое пространство руку ладонью вверх, словно показывая, что ей нечего скрывать.

– Чтобы объяснить вам, дон Хайме, что произошло, я должна вернуться в прошлое, лет примерно на десять назад. – Ее голос казался далеким и отрешенным.

Дон Хайме не видел ее глаз, но представлял себе их пустыми, отсутствующими, устремленными в никуда. Однако позже, когда он вспоминал ту ночь, ему пришло в голову, что глаза эти были в тот момент совсем другими: настороженными, внимательно следившими за выражением его лица.

– В те времена у одной девушки приключилась удивительная любовная история. Да, маэстро: это была настоящая вечная любовь...

Она немного помолчала, словно подбирая слова.

– Вечная любовь, – продолжала она. – Я не стану рассказывать вам подробности, которые, скорее всего, покажутся незначительными и скучными. Скажу только, что этот чудесный роман закончился полгода спустя за границей, зимним вечером, на берегу реки, от которой поднимался сырой туман, закончился безутешными рыданиями и бесконечным одиночеством. Серая зимняя река притягивала девушку, манила к себе, и неожиданно ей захотелось обрести в ее водах то, что поэты называют сладким покоем забвения... Как видите, первая часть моей истории напоминает бульварный роман.

Адела де Отеро прервала свой рассказ и рассмеялась сухим невеселым смехом. Дон Хайме сидел не шелохнувшись и молча слушал.

– И тогда произошло нечто неожиданное, – продолжала она. – Когда опечаленная девица совсем уж было собралась броситься в туманную зыбь, в ее жизни появился другой мужчина... – Она помолчала; ее голос едва заметно потеплел; это было единственное мгновение, когда она смягчила свое холодное повествование. – Этот человек, движимый только состраданием и ничего не ждущий взамен, заметил несчастную девочку на берегу серой реки и вскоре излечил ее раны, вернул ей улыбку. Он стал ей отцом, которого она никогда не знала; братом, которого у нее не было; супругом, равного которому она так и не встретила... Представьте себе, этот удивительный супруг оказался настолько благородным, что ни разу не воспользовался принадлежавшим ему правом... Вы понимаете меня, дон Хайме?

Маэстро по-прежнему не видел ее глаз, но чувствовал, что Адела де Отеро пристально на него смотрит.

– Кажется, понимаю.

– На самом деле понять это довольно сложно, – произнесла она так тихо, что дон Хайме скорее почувствовал, чем расслышал значение слов. Повисла долгая тишина. Дон Хайме начал уже опасаться, что она не захочет продолжать свой рассказ; но через некоторое время ее голос зазвучал вновь:

– В течение двух лет этот человек занимался кропотливым трудом: он создавал новую женщину, совершенно иную, мало похожую на ту девочку у реки, которая дрожа глядела в воду. И по-прежнему ничего не требовал.

– Какое редкое самопожертвование!

– Не думаю, дон Хайме, не думаю. – Она на миг прервалась, словно взвешивая свои слова. – Не так все просто. Нельзя сказать, что им руководило чистое человеколюбие... вероятно, это была страсть творца, упоение властью, но не явное, а живущее где-то в глубине... «Ты самое прекрасное из всего, что я создал», – сказал он как-то раз, и, вероятно, сказал правду: он не жалел ни сил, ни денег, ни времени. В ход были пущены всевозможные средства: роскошные платья, уроки танцев, верховой езды, музыки... фехтования. Да, дон Хайме. Девушка по какому-то странному капризу природы оказалась одаренной фехтовальщицей... Но однажды служебные дела вынудили этого человека вернуться на родину. Он взял девушку за плечи, подвел к зеркалу и кивнул на ее отражение. «Ты прекрасна и свободна, – сказал он. – Посмотри на себя внимательно. Вот то, к чему я стремился». Он был женат, у него была семья и множество забот. Но, несмотря на это, он не собирался покидать свое творение на произвол судьбы. Перед отъездом покровитель подарил девушке дом, где она могла жить безбедно, и, находясь в далеком краю, следил за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась. Так прошло семь лет.

  81  
×
×