Короли Альбиона

Большая хижина в центре казалась пустой, в опоясывавшей ее стене не было видно ни двери, ни окна. Мы обошли ее со всех сторон. Брат Питер что-то бормотал, вздыхая и спотыкаясь на каждом шагу, по все еще пухлым щекам Аниша катились слезы, князь Харихара, казалось, был возмущен до глубины души, он побелел и крепко сжимал губы, глаза его странно блестели. Я на миг замедлил шаг, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Мне слишком часто доводилось видеть подобные вещи с тех самых пор, как меня бросили умирать в колодце на телах моих родителей, братьев и сестер. Во мне все онемело, я чувствовал только, как все сильнее ноют колени и костяшки пальцев.

Я знал, что здесь произошло, я различал знакомые приметы. Когда люди убивают ради власти и славы, из жадности, из-за голода, даже когда они убивают ради мести или наказания, можно как-то понять, что ими движет, в их побуждениях есть нечто естественное, даже разумное, не противоречащее нашей природе. В происходящем есть все же какой-то смысл, и жертвы тоже его видят, они знают, за что и почему погибают. Но самые жестокие, самые идиотские, самые подлые и чудовищные убийства, убийства с предварительным изнасилованием, пытками, издевательствами над жертвами имеют лишь один источник, противный и разуму и природе, одну бессмысленную и нелепую причину — религию. Эти люди, как и мои родные, выбрали себе не того бога.

Зачем, к чему все это? Человек живет в бедности, в скудности и нищете, тяжкий, пригибающий его к земле труд обогащает других, но только не его самого, и до тех пор, пока все делятся на хозяев и рабов, единственная наша надежда — получить награду на небесах. Но вот выясняется, что сосед представляет себе рай иначе, что у него другие боги, чем у тебя, стало быть, один из вас заблуждается. А хуже всего если кто-нибудь, как эти люди, утверждает, что бога нет вообще… Немыслимо, нестерпимо. Он утверждает, что ты не только несчастен, но еще и обманут? Так разбей ему голову, в которой зародилась столь чудовищная мысль!

— Али, я знаю, ты плохо себя чувствуешь, но нам нужна твоя помощь! — Князь, как всегда, говорил любезно и не сомневался, что все готовы ему повиноваться. Он хотел сдвинуть с места большой плоский камень, по форме напоминавший угловатое яйцо. Края его не превышали фута в ширину, но посредине он был шириной в три фута, а высота его была не менее шести. Похоже, этот камень прежде загораживал вход в дом, но теперь он врос в дерн, и лишь совместными усилиями нам четверым удалось его сдвинуть, и то мы провозились не меньше часа. Сперва казалось, что все наши старания тщетны.

— Зачем его двигать? — пропыхтел я, опасаясь, что так мы ничего не добьемся.

— Здесь моего брата нет. Возможно, он там, внутри.

Он был прав.

Наконец камень поддался. Хижина обдала нас долго хранившимся в ней ароматом насыщенный, сухой запах, отчасти даже приятный. Внутрь дома хлынул поток холодного зимнего света, слился с лучом, проникавшим сквозь дыру в потолке, лег лимонно-желтой полоской на кривоватые, неотесанные камни. Через дыру в крыше поспешно вылетели воробьи. Кошечка, похожая на ту, что принадлежала брату Питеру, зафыркала на нас, зашипела и соскочила с коленей одного из покойников.

Их было семеро, они сидели по кругу, скрестив ноги, выставив перед собой руки ладонями вверх. Одежды на них не было, эти семеро, трое женщин и четверо мужчин, выбрали себе другой наряд венцы и ожерелья, ручные и ножные браслеты и цепочки из скрученной свинцовой или медной проволоки, они потемнели от времени, но в них по-прежнему блистал хрусталем полевой шпат, желтые, белые, красные и зеленые камушки, прозрачные, словно лунные камни, сверкающие, как те, что посвящены солнцу. У ног каждого из умерших стояла простая оловянная кружка без ручки. Питер поднял один из сосудов. В нем оставался какой-то осадок, красновато-черная засохшая паста на самом дне. Питер понюхал кружку.

— Смесь экстракта белладонны, аконита и болиголова, — сказал он. — Этот напиток вызывает спазм мускулатуры и обезвоживание, вот почему они и после смерти остались сидеть в тех же позах, какие приняли перед тем, как выпить яд. Правда, им пришлось вытерпеть приступ сильной, хотя и кратковременной боли.

Князь Харихара не слушал его. Он опустился на колени перед одним из тел, закрыл лицо руками и беззвучно раскачивался взад и вперед. Тела всех умерших потемнели и высохли со временем, но у этого кожа, несомненно, была темнее, чем у других, и, пусть лица всех семерых казались похожими, после того как над ними потрудились яд и иссушающее время, холод и жара, в этой маске князь безошибочно угадал черты своего младшего брата. К тому же нам ведь говорили, что Джехани лишился обеих ног ниже колена.