Короли Альбиона

На корабле верховная власть принадлежит капитану. Капитан вместе с помощником отговорили князя от более детального расследования обстоятельств, при которых он лишился одного из своих подчиненных. С сухопутными крысами такое случается, особенно если они напьются и позабудут об элементарной осторожности, — так рассуждали моряки. И все же кое-какие вопросы оставались без ответа, и главный из них: почему сержант даже не вскрикнул? Но хозяин корабля лишь презрительно пожимал плечами. Он прожил немало лет, так и не вкусив опьяняющих напитков, однако, бороздя океан от Кадиса до Сурабайи, он насмотрелся, как действует на пьяниц вино. Разве такие люди способны на сколько-нибудь разумное поведение? И на этом инцидент был исчерпан, а если у кого-то, кроме меня, и были подозрения, этот человек также промолчал.

Убить намеченную жертву несложно. Нужно подкрасться сзади и, приблизившись к несчастному на расстояние вытянутой руки, накинуть ему на шею длинный шелковый шарф. Затем, держа оба конца шарфа в руках, следует упереться стопой ему в затылок, сгибая колено под прямым углом, и резко выпрямить ногу. Чтобы осуществить это, требуется быстрота сокола, отвага, предприимчивость и специальная подготовка, которую проходят приверженцы определенной секты. Я имею в виду тагов, «душителей», совершающих ритуальные убийства во славу богини Кали. Возможно, среди нас затесался «душитель». Факир? Вполне вероятно, но таги очень хитры, как правило, они действуют парами или небольшими группами, используют совершенно невинного с виду человека для прикрытия и предоставления им алиби. С тех пор я каждую ночь засыпал, сжимая в руках рукоять верного дамасского кинжала, а по утрам прятал его в набедренную повязку так, чтобы выхватить его при первых же признаках опасности. Я тоже разбираюсь в таких делах.

Глава десятая

Больше ничего в этом плавании не произошло. Погода стояла замечательная, лишь один день дул сильный ветер. Через пару недель мы вошли в Баб-эль-Мандебский пролив и начали долгий путь по Красному морю, нам предстояло одолеть примерно такое же расстояние, как то, которое мы уже оставили за спиной. По пути мы заглянули в маленькую гавань Мокка; я обнаружил, что имамы уже отменили запрет на каву, который четырьмя годами прежде помешал мне сколотить состояние. По моему совету князь Харихара выменял на золото два мешка зерен кофе. Я заверил его, что в Европе они пойдут по цене кориандра. В той же гавани мы пополнили запасы воды и некоторых припасов, в том числе лимонов.

К счастью, в эту пору года дули попутные нам ветры с востока и юго-востока, правда, порой наступал полный штиль, и тогда жара в сочетании с влажностью становилась почти невыносимой. В такие моменты я освежался, плавая в теплых водах Красного моря, кружа вокруг изумительно красивых коралловых рифов; порой я уходил с головой под воду и проделывал ногами лягушачьи движения, чтобы погрузиться еще глубже, и мимо меня мчались стайками рыбки-радужки. Мое старое, изувеченное и покрытое шрамами тело не мешало мне плавать с необычайной ловкостью — не только пассажиры, но и наши матросы взирали на меня с завистью и почтением. Обычно этим искусством владеют лишь люди, выросшие на берегу моря или реки, но я в молодости старательно учился плавать, потому что знал, что значительную часть жизни мне предстоит провести в морских путешествиях.

Тот день в далеком детстве, когда я уцелел после удара ятаганом и провел ночь на трупе обезглавленной матери, пробудил во мне неистовую жажду жизни, но также и готовность приобретать навыки, способствующие спасению в той или иной ситуации. Более того, этот страшный опыт научил меня с радостью принимать большое или малое удовольствие, которое приносит нам каждый момент бытия. Я жадно вбирал в себя любое ощущение: от мимолетного, почти незаметного — легкого прикосновения красного паучка, пробиравшегося между черных волос по моей руке, — до ослепительно великолепного заката, когда солнце садится в тучу над океаном.

Кстати, я уговорил князя купить по дешевке губки — нам предложили этот товар юноши, подплывшие во время штиля на маленькой лодочке с недалекого аравийского берега.

Труднее всего дались нам последние двести миль. Как обычно бывает на этом маршруте, на последний отрезок пути ушло четверть всего времени, что мы провели в Красном море. С обеих сторон от нашего корабля смыкались берега Кхали Ас Сувайс, Суэцкого пролива, и западный ветер приносил тяжелую, душную пыль пустыни, небо заволок бесформенный серый туман, слегка подкрашенный охрой, капитан и матросы нервничали, им приходилось все время маневрировать, разворачивая корабль к ветру и притом неуклонно пролагая путь вперед. Дельфины и летучие рыбы покинули нас, откочевав к югу; на палубу то и дело обрушивалась, растекаясь, грязноватая пена, и ходить стало скользко и неудобно. Когда залив сузился еще больше, нам начали мешать также и другие корабли одни, шедшие в том же направлении, что и мы, пытались нас перегнать, спеша захватить наиболее удобную «дорожку», особенно перед наступлением ночной темноты, а те, кто стремительно вылетал нам навстречу из залива, подгоняемый попутным ветром на четверть румба, ругали нас за то, что мы загородили им путь, и проходили борт о борт с нами, забирая ветер из наших парусов. В такие моменты наше судно начинало дрейфовать прочь от берега, отгоняемое противным бризом.