Стилист

– А что это за билет? – живо заинтересовалась девушка. – Какой-то особенный?

– Пока не знаю. Может, и особенный. Если мне повезет. Так как насчет ведомостей?

Девушка снова полезла в огромный несгораемый шкаф и через некоторое время извлекла на свет божий очередную папку. Свободного стола в комнате не было, и Насте пришлось выписывать фамилии, положив то и дело норовящую закрыться толстую папку-скоросшиватель к себе на колени. Всего на курсе было десять групп. Десять человек, по одному из каждой учебной группы, вытащили на экзамене семнадцатый билет с вопросами по статистике и предмету криминологии. Что ж, десять – это не триста. Намного легче. Но легче только в том случае, если Настина догадка верна. Если же она в очередной раз ошиблась, то симпатичная десятка снова превращалась в огромные неуправляемые три сотни. Не хотелось бы…

Догадка же ее была проста, но, по большому счету, не очень-то правдоподобна и убедительна. Вытащив билет, студент садится за стол готовиться и ухитряется достать из кармана или из портфеля нужную шпаргалку. Подготовив ответ и написав его на отдельных листах, как и положено, он шпаргалку прячет. Маловероятно, что он старательно засовывает ее туда же, откуда вытащил. Обычно просто кладет куда-нибудь поближе, но так, чтобы не привлекать внимания преподавателя-экзаменатора. Например, в нагрудный карман пиджака, сделав вид, что достает носовой платок или прячет авторучку. Либо засовывает листочки в принесенную из библиотеки программу курса – программами на экзамене пользоваться разрешают. Иными словами, отработанная, использованная шпаргалка в девяти случаях из десяти оказывается лежащей отдельно от всех остальных шпаргалок, заготовленных к экзамену. Это и был тот шанс, на который так надеялась Настя. Если же случайно потерянная шпаргалка не лежала отдельно, то вся затея теряла смысл. Тогда придется проверять весь курс.

Выписав из экзаменационных ведомостей десять фамилий, она внимательно перечитала получившийся список. Нет, похоже, идея-то оказалась плодотворной. Одна фамилия была знакомой. Совсем недавно она фигурировала в отчете Селуянова.

* * *

Случай с Вадимом Устиновым был тем классическим случаем, когда оперативники точно знают, кто убийца, а доказать ничего не могут. Подобраться к Устинову оказалось практически невозможно. Что можно ему предъявить? Только то, что его автомобиль какое-то время находился рядом с машиной Марины Собликовой на дороге неподалеку от коттеджного городка «Мечта». Это что, основание для обвинения в убийстве? Да ничуть. На найденном в лесу оружии отпечатков пальцев Устинова не было.

И никаким способом «привязать» этот пистолет к сотруднику налоговой полиции было невозможно. Приезжал он в «Мечту»? Ну, допустим, приезжал. Зачем? Узнал, что «Шерхан» затеял какую-то возню вокруг дома ведущего переводчика издательства. А почему бы ему и не приехать? Имеет право. Он ведет оперативную разработку издательства «Шерхан», вступил в доверительные отношения с человеком, приближенным к руководству издательства, – с любовницей генерального директора. Она периодически давала ему информацию. Нормально? Вполне. Почему не признался оперативникам с Петровки, что работает по издательству? Опять же имеет право. На то она и оперативная работа, чтобы не трубить о ней направо и налево. Почему ночью приехал? А кто сказал, что ночью? Вечером приезжал, хотел зайти к переводчику Соловьеву, познакомиться, но передумал, решил не торопиться. Отложил визит до следующего раза. Что еще вы имеете мне сказать, господа?

В замечательных книгах Рекса Стаута про гениального сыщика Ниро Вульфа все было бы куда как проще. Вульф собрал бы в своем кабинете всех участников, вовлеченных в дело, сел в свое знаменитое красное кожаное кресло и в деталях рассказал бы, как, по его представлениям, все происходило. И истинный виновник обязательно выдал бы себя неосторожным жестом или словом, а приглашенный для участия в торжествах полицейский немедленно арестовал бы его на глазах у изумленной публики.

Показания манекенщицы Оксаны Бойко, искренние и подробные, не могли ни в чем уличить Устинова. И даже ее рассказ о том, как и когда он планировал прибрать издательство к рукам, оставался пустым сотрясением воздуха, потому что Устинов этого не подтверждал. Да, он говорил об этом Оксане, но говорил только для того, чтобы заинтересовать ее будущими деньгами и заставить сотрудничать. На самом деле он вовсе не собирался этого делать, это была хитрая легенда. И поди-ка докажи, что это не так.