Уйди скорей и не спеши обратно

– Я так и не узнал, кто нас нанял, клянусь. Он слишком умен оказался. Скрывался, чтобы прибавки не попросили.

– Значит, вы собрались всемером и схватили свою жертву.

– Да.

– Когда это было?

– Семнадцатого марта, в четверг.

– Вы затащили его в спортзал. И что потом?

– Черт, я же сказал, – огрызнулся Рубо, покачнувшись на стуле. – Мы его немножко прижали.

– Успешно? Он сказал то, что должен был сказать?

– Да. В конце концов он позвонил и сдал всю информацию.

– О чем шла речь? Деньги? Наркотики?

– Я не понял, клянусь. Патрон, похоже, остался доволен, потому что больше мы о нем не слыхали.

– Он вам хорошо заплатил?

– Ага.

– Значит, вы его немножко прижали? И он все выложил? Может, лучше сказать, вы над ним издевались?

– Просто пригрозили.

– И за это ваша жертва мстит вам через восемь лет?

– Похоже, так.

– За простые угрозы? Ты издеваешься надо мной, Рубо. Отправляйся домой.

– Это правда, – сказал Рубо, цепляясь за стул. – Какого черта нам было над ними издеваться? Они и так струсили, обмочились со страху, когда нас увидали.

– «Они»?

Рубо снова закусил губу.

– Их было много? Поторопись, Рубо, я чувствую, время не терпит.

– Еще была девчонка, – пробормотал Рубо. – Что нам оставалось делать? Когда мы схватили его, с ним была подружка, ну и что? Мы взяли обоих.

– Девушку тоже «прижали»?

– Совсем чуть-чуть. Но я ни при чем, клянусь.

– Врешь. Убирайся, не хочу тебя видеть. Отправляйся навстречу судьбе, Кевин Рубо, я умываю руки.

– Это не я, – прошептал Рубо, – клянусь! Я не зверь. Могу переборщить, если меня достанут, но я не как другие. Я просто смеялся и стоял на шухере.

– Верю, – сказал Адамберг, не веря ни единому слову. – И над чем ты смеялся?

– Ну, над тем, что они делали.

– Быстрее, Рубо, еще пять минут, и я тебя вышвырну.

Рубо шумно втянул воздух.

– Они его раздели, – тихо продолжил он, – и облили ему бензином его… вылили ему на…

– На член, – договорил Адамберг.

Рубо кивнул. Капли пота стекали по его лицу, исчезая в волосах на груди.

– Они зажгли зажигалки и вертели рядом, приближая к… к его штуке. Он вопил, просто помирал от страха, думая, что его прибор сейчас подпалят.

– Слегка пригрозили, – проговорил Адамберг. – Что потом?

– Потом его уложили на стол и приколотили его.

– Приколотили?

– Ну да. Это называется украсить. Навтыкали в него кнопок, а потом засунули дубинку в его… ему в задницу.

– Потрясающе, – проговорил Адамберг сквозь зубы. – А девушка? Не говори мне, что ее не тронули.

– Я тут ни при чем, – закричал Рубо, – я на шухере стоял. Просто смотрел и смеялся.

– Тебе и сейчас смешно?

Рубо понурил голову, по-прежнему держась за стул.

– Что было с девушкой? – повторил Адамберг.

– Ее пятеро по очереди изнасиловали. У нее кровь пошла. А под конец она лежала и не двигалась. Я даже подумал, что перестарались, что она умерла. А она умом тронулась, перестала окружающих узнавать.

– Пятеро? Я думал, вас было семь.

– Я ее не трогал.

– А шестой? Он тоже ничего не сделал?

– Это была девчонка. Она. – Рубо указал на фотографию Марианны Барду. – Она жила с одним из тех мужиков. Мы не хотели баб впутывать, но она сама увязалась.

– Что она делала?

– Это она поливала бензином. Хохотала как сумасшедшая.

– Чудное зрелище.

– Да, – отозвался Рубо.

– И что потом?

– Потом парень весь в блевотине позвонил, мы выкинули их на улицу голыми вместе со шмотками, а сами пошли в кабак.

– Приятный вечер, – кивнул Адамберг. – Такое стоит отметить.

– Меня это отрезвило, клянусь. Больше я этим не занимался и тех парней больше не видел. Получил бабки по почте, как договорились, и больше не слышал об этом.

– До этой недели.

– Да.

– Когда ты узнал жертв.

– Только этого, этого и женщину. – Рубо указал на фотографии Виара, Клерка и Барду. Я видел их только один вечер.

– Ты сразу понял?

– Только после смерти женщины. Я ее узнал, потому что у нее на лице было полно родинок. Тогда я посмотрел на другие фотки, и до меня дошло.

– Что он вернулся.

– Да.

– Знаешь, почему он так долго ждал?

– Нет, не знаю.

– Потому что потом он пять лет был в тюрьме. Его подружка, которая из-за вас тронулась умом, через месяц выбросилась из окна. Это тоже на твоей совести, Рубо, если тебе мало.

Адамберг встал, широко распахнул окно, чтобы вдохнуть воздуха и выгнать из комнаты запах пота и ужаса. На секунду он замер, наклонившись над балюстрадой, и поглядел на шагающих внизу людей, которые не слышали эту историю. Было четверть восьмого. Сеятель еще спал.