Немой свидетель

Проезжая Зандхаузен, он задумался: не достал ли его Хафнер своим упрямством и бесцеремонностью? — но все же решил пока что придерживаться их единственной этической заповеди: «Теаm is team» — «Команда есть команда».

Лейдиг, дрожа, сидел в пустом гимнастическом зале пансионата на деревянной скамье (такие скамьи всю жизнь ассоциировались в сознании Тойера с ужасами школьных уроков физкультуры). Для надзора за ним приставили парня-альтернативщика — тот, пожалуй, не смог бы удержать и волнистого попугайчика.

— Я не буянил.

Гаупткомиссар еле расслышал глухой голос Лейдига.

— Он кричал и стучал кулаком по конторке администратора, — вмешался альтернативщик. — Насилие начинается с агрессивного поведения. — Мальчишка самодовольно убрал с лица зеленую прядь: за исключением этой пряди копна волос смотрелась как типичный анахронизм.

— Верно, — согласился Тойер. — Так что вали отсюда, мешок с опилками. Я тоже испытываю прилив агрессии.

Оскорбленный, но полный достоинства парень зашаркал прочь.

— Вот, — почти беззвучно произнес Лейдиг и протянул Тойеру письмо.

— «Это письмо адресовано общественности округа Рейн-Неккар. В течение двух последних лет мой сын Симон Лейдиг против моей воли держит меня в пансионате для престарелых…» — вполголоса читал Тойер. — Так она объявлена недееспособной?

Лейдиг кивнул:

— В моей частной жизни это, пожалуй, единственный храбрый поступок. Разве я не рассказывал?

Тойер отрицательно покачал головой.

— К нам пришел рассыльный с почты. Она ударила его сумочкой, когда он стал настаивать, чтобы она подписала извещение. В Восточной Пруссии, говорила она, обходятся без подписи — достаточно честного имени. Бедняге потом сделали операцию: кожаный ремень повредил ему роговицу. Тогда-то я и увидел шанс для себя.

— А что, Лейдиг — такое уважаемое имя? — вырвалось у Тойера.

— Нет, но фон Дуркхофф, вероятно, звучало внушительно.

Тойер на мгновение задумался:

— Так ты голубых кровей? Хотя бы частично?

Лейдиг вновь кивнул:

— У меня генетическая предрасположенность к гипертонии, ревматизму и аллергии на продукты питания. Я аристократ. После войны мать жила в нищете и только из-за этого вышла замуж за моего более-менее богатого отца.

— Значит, ты тоже богатый?

Лейдиг пожал плечами:

— Ну, я бы сказал, зажиточный. Но разве это…

Тойер подумал о ежемесячной плате за квартиру, которую отдавал Лейдигу, но ничего не сказал. Вместо этого стал читать дальше:

— «И вот теперь, после своей тяжелой жизни, в которой изгнание из Восточной Пруссии, смерть мужа и предательство сына никоим образом не исчерпывают перенесенных мною страданий, я не в силах больше выносить жестокость своего земного удела. Я покидаю это учреждение, чтобы свести счеты с жизнью. Всю вину за это я возлагаю только на своего сына…» Как же она ухитрилась отсюда смыться?

— В том-то и дело! — Лейдиг уронил голову на руки. — Поэтому я и слетел с катушек. А они воспользовались этим и раздули историю — чтобы я не наехал на них с претензиями… Собственно, они ничего и поделать-то не могли. Матушка уже несколько месяцев твердила, что ходьба вызывает у нее невыносимую боль. Так что, естественно, бдительность персонала постепенно притупилась. Вероятно, мать просто нашла удобный момент, когда за ней никто не присматривал, ну и…

Тойер кивнул и неловко, ободряюще похлопал Лейдига по колену:

— Найдем. Письмо оставь у себя. Я не верю, что такая дама сразу сведет счеты с жизнью.

— Почему вы так думаете? — Лейдиг поднял голову. Его глаза были полны слез.

— Потому что после этого она не сможет делать новые гадости.

Удрученный комиссар невольно улыбнулся.

Открылась дверь. Уголком глаза Тойер увидел белый халат, и этого ему было достаточно. Он резко повернулся, готовый к бою.

— Подкрепление? — зарычал врач. — Тут вам не проходной двор!

Тойер от души пожалел, что рядом нет Хафнера.

— Старший гаупткомиссар Тойер, — сурово представился он. — Ваше имя?

— Доктор Хартген, главный врач пансионата.

Мужчины холодно смерили друг друга взглядами. Наконец-то перед Тойером стоял его ровесник, который выглядел еще хуже, чем он. Внезапно до комиссара дошло:

— Вы нашли фрау Лейдиг?

— Конечно. Нам позвонили с вокзала. Некая дама преклонных лет требовала билет до Кенигсберга и настаивала, чтобы билет был из желтого картона. Помните, были такие?