Реквием

Настя с интересом глянула на коллегу. Вот уж в ком она не предполагала такой трепетности, так это в Павле, который казался ей простым и незатейливым, как пряник.

– Знаешь, Пашенька, лучше изначально думать о людях плохо и потом радоваться, что они оказались лучше, чем ты думал, нежели сразу доверять им и потом локти кусать, – примирительно произнес Коротков. – Считай это проявлением нашей сыщицкой профессиональной деформации. А на Аську ты напрасно бочку покатил, она не циничная, а рациональная. Значит, так, сердечные мои, пока вы тут копошитесь в сомнениях, я вношу предложение и прошу его не обсуждать.

– Какое? – тут же спросил Дюжин.

Коротков не ответил, а Настя задумчиво сказала:

– Пожалуй, ты прав, Юра. Другого выхода у нас пока все равно нет, коль мы приняли решение проявлять максимальную осторожность в отношении деда Немчинова.

– Какое предложение-то? – нетерпеливо повторил капитан. – Вы о чем говорите?

Коротков театрально развел руками и скорчил клоунскую рожицу.

– О предложении. Я же сказал, что оно вносится, но не обсуждается. Так что вопрос закрыт.

– Ноя…

– Иди, Паша, – негромко сказала Настя, – это уже не наше с тобой дело. Мы преступлений не раскрываем. Мы с тобой теперь бумажные крысы. Юра знает, что делает.

Дюжин ушел, обиженно насупившись. Насте было неловко, ситуация, на ее взгляд, сложилась не очень-то красивая. Когда Павел был нужен – привлекли его к делу, послали выполнять задание, а теперь темнят, отстраняют от обсуждения. Любой бы на его месте обиделся.

– Ну что ты так смотришь? – взорвался Коротков. – Пашеньку твоего обидели? Подумаешь, нежный какой.

Да он девушке Лере через пять минут обо всех наших сомнениях расскажет, и что мы будем делать тогда?

– Почему ты думаешь, что расскажет?

– Да потому, что он втюрился в нее по уши, это же невооруженным глазом видно! И она для него теперь свет в окошке и кладезь всех мыслимых и немыслимых добродетелей. Между прочим, он женат?

– Не знаю, – пожала плечами Настя. – Это имеет значение?

– Вполне возможно. Если он влюбился…

– Да с чего ты это взял?! Коротков пододвинул стул к ее столу, взял Настины руки в свои, поцеловал ее пальцы.

– Дорогая моя, я всегда знал, что обожаю тебя, но никогда не мог понять почему. И вот только теперь наконец понял.

Она смягчилась и тепло улыбнулась ему.

– И почему же?

– Потому что ты – святая. В самом прямом смысле этого слова. Ты в любом человеке всегда видишь в первую очередь личность, ум и характер, а о том, что этот человек имеет еще и половые признаки, ты вспоминаешь, когда выясняется, в какой туалет он ходит, в мужской или женский. Это прекрасное качество, и я тебя за это искренне люблю. Ты не умеешь флиртовать и не понимаешь, когда это делают другие. И именно поэтому ты не умеешь видеть признаки влюбленности, которые человеку опытному просто в глаза бросаются.

– А человек опытный – это, конечно, ты? – поддела его Настя.

– И я в том числе, и подавляющее большинство населения нашей планеты. Дюжин влюбился в Леру Немчинову, и если ты этого не заметила, то просто поверь мне на слово.

– Хорошо, – согласилась она, – поверю. И в ответ на твою небывалую искренность скажу, что флиртовать я умею будь здоров как, а тот факт, что ты об этом так и не узнал до сих пор, свидетельствует только о том, что я умею это очень хорошо скрывать.

– Серьезно?

– Абсолютно. Между прочим, как с моей просьбой?

– Нашел я тебе твоего дяденьку. – Коротков полез в бумажник и достал оттуда квадратный зеленый листочек. – Держи, здесь имя, адрес и телефоны. А что мне за это будет?

– Кофе с венскими булочками, бескорыстный мой. Устроит?

– Более чем.

Вячеслав Олегович Зотов собирался на деловой ужин. Разговор не сулил ничего особо приятного, и Зотов откладывал его вот уже две недели, отказываясь от встречи под разными благовидными предлогами. Он бы и дальше отказывался, если бы не Левченко. Припер его к стенке, и придется теперь форсировать события.

Встречаться ему предстояло с женщиной, и Зотов, добираясь до назначенного места, пытался заранее составить схему разговора и определить, следует ли ему быть очаровательным, сексапильным или, наоборот, строгим и жестким. "Ладно, – подумал он, въезжая на охраняемую стоянку, – приму решение по ходу дела".

Одного взгляда на Ингу оказалось достаточно, чтобы он понял: жесткость и строгость сегодня не пройдут. Дама, с которой Зотову предстояло поужинать, была одета в длинное вечернее платье с глубоким декольте и источала аромат дорогих духов. Она еще не успела сказать ни одного слова, а он уже услышал: ну будь душкой, давай договоримся, ты же понимаешь, что это к обоюдной выгоде. Ну что ж, душкой так душкой, будем договариваться.