Реквием

Ровно в одиннадцать тридцать в дверь постучали. Господин Соловьев явился для участия в процедуре опознания кольца.

– Нам придется прерваться, Валерия Геннадьевна, – сказал Ольшанский, пряча бланк протокола в папку. – Сейчас будет произведено опознание кольца, и в зависимости от результатов опознания мы с вами и будем продолжать беседу. Проходите, пожалуйста, – обратился он к вошедшему и принялся звонить по телефону.

Через некоторое время в кабинете появились еще три человека. Двое из них были приглашенными понятыми, а третий положил на стол перед Ольшанским небольшую коробку. Константин Михайлович открыл сейф, и массивная дверца на несколько секунд почти полностью закрыла его от глаз присутствующих. Настя поняла, что он сейчас вкладывает в общую коробку кольцо, которое полчаса назад изъял у Леры. Еще через пару минут пять колец с бриллиантами лежали на освобожденном от бумаг участке огромного письменного стола Ольшанского, а сам следователь скучным голосом произносил заученную наизусть формулу, объясняя присутствующим смысл происходящего и предупреждая об ответственности за дачу ложных показаний.

– Итак, Евгений Семенович, подойдите к столу и посмотрите на эти ювелирные изделия. Нет ли среди них знакомого вам кольца?

Соловьев, тучный и немолодой, с видимым трудом поднялся со стула возле стены и прошел через кабинет к столу, заметно приволакивая ногу. Он внимательно разглядывал выложенные перед ним кольца. Лицо его исказилось гримасой боли. Протянув руку, он собрался было взять одно из колец, но Ольшанский успел остановить его:

– Трогать ничего нельзя пока. Объясняйте на словах.

– Вон то, второе слева…

– Вы говорите об образце под номером четыре? – Ольшанский легко прикоснулся к кольцу кончиком шариковой ручки.

– Да, это… Это кольцо Тамары.

– Это кольцо похоже на то, которое вы когда-то дарили своей супруге, – уточнил следователь. – Оно имеет аналогичный камень и тот же дизайн. Я вас правильно понял?

– Да… Это ее кольцо.

– Минуточку, мы пока только выяснили, что оно такое же. А вот для того, чтобы быть уверенным, что кольцо то самое, мы должны установить его отличительные признаки. По каким признакам вы узнали бы кольцо своей супруги среди других точно таких же? Может быть, мелкие изъяны, царапины, следы ремонта?

– На нем была надпись. Я сделал гравировку, потому что дарил кольцо Тамаре в день тридцатилетия.

– Что было написано на кольце?

– "Моей любимой".

– Гравировка с внутренней стороны или с наружной?

– С внутренней.

– Понятые, подойдите, пожалуйста, ближе. Возьмите кольцо, на котором прикреплена бирка с номером четыре, и посмотрите, есть ли на нем гравировка с внутренней стороны.

Понятая, женщина лет тридцати со строгим лицом учительницы и неожиданно улыбчивыми губами, взяла кольцо и стала рассматривать.

– Гравировка есть.

– Прочтите, что там написано, – потребовал Ольшанский.

– "Моей любимой".

– Вопрос к вам, гражданин Соловьев. При каких обстоятельствах вы перестали владеть этим кольцом?

– Мою жену убили, а кольцо похитили. С тех пор как ее убили, я больше кольца не видел.

– Когда это случилось?

– Давно. В восемьдесят восьмом году.

В течение некоторого времени в кабинете царила тишина, следователь дописывал протокол, понятые терпеливо ждали, когда нужно будет его подписать. Насте казалось, что она сейчас умрет от того напряжения, которое витало над головами присутствующих. Соловьев сидел ссутулившись и, казалось, даже не замечал, как по его лицу текут слезы. В его толстой нескладной фигуре и обрюзгшем, залитом слезами немолодом лице было столько горя, что невозможно было оставаться равнодушным. Лера же, напротив, словно окаменела. Она не пролила ни слезинки, на ее лице застыло выражение ужаса и отчаяния.

Наконец все ушли; кроме следователя, в кабинете остались только Лера Немчинова и Настя.

– Итак, Валерия Геннадьевна, продолжим, – сказал Ольшанский, вновь извлекая на свет Божий бланки протокола допроса. – Александра Васильевна, я хотел вас отпустить, я и так занял у вас слишком много времени, но видите, как все обернулось. Оказывается, ваш слушатель подарил своей невесте кольцо с трупа, так что я попрошу вас остаться и вернемся к вопросу о том, откуда у слушателей вашего института, будущих милиционеров, берутся такие странные предметы.

– Хорошо, я подожду, – с лицемерной покорностью ответила Настя, тихо радуясь в душе, что Ольшанский ничего не перепутал и не назвал ее Анастасией Павловной.