Чужая маска

– Ира, – возбужденно говорил ей Березин, – твои кулинарные способности натолкнули меня на мысль о русском стиле. Это блестящая идея. Я не собираюсь играть в русофила и великодержавного шовиниста, но политик, который не столько ориентируется на Запад, сколько черпает силу в чем-то традиционно русском, должен вызывать симпатию. Если бы я был толстым и лоснящимся, то походил бы на купца, который увяз в русофильстве только лишь потому, что толщина щек закрывает ему обзор и не дает широко раскрыть глаза. А у меня внешность вполне европейская, я езжу на хороших дорогих машинах и ношу хорошую дорогую одежду, у меня молодая стройная жена, и слегка русифицированный стиль быта придаст неповторимость и изюминку моему образу. Как ты считаешь?

Она ничего такого особенного не считала, потому что в политике не разбиралась и интереса к ней не испытывала. Но в то же время помнила: у нее с Сергеем договор. Обоюдно выгодный договор, согласно которому он получает приличную жену, а она вырывается из цепких лап Рината – профессионального сутенера, эксплуатировавшего своих девочек, как рабынь на хлопковых плантациях. Березин свою часть договора выполнил, при помощи Виктора Федоровича сделал так, что Ринат теперь Ирине не страшен. Вот и она должна выполнять свою часть – играть роль такой жены, какую хочет иметь Сергей Березин. Поэтому каждый день в доме были борщ с пампушками, пироги, кулебяки, мясо молочного поросенка, холодец. Но все это, разумеется, не отменяло и европейских напитков и закусок. Ирина занималась ведением хозяйства с удовольствием, перечитывала кулинарные книги, выискивала все новые и новые рецепты, смело экспериментировала, каждый раз с робким удивлением убеждаясь в том, что у нее опять все получилось отменно, и, несмотря даже на то, что в описании технологии было место, которого она не поняла, она чисто интуитивно сделала все правильно. Ей нравился запах, исходящий от разогретой раскаленным утюгом ткани, когда она гладила постельное белье или сорочки Березина. Ей нравилось каждое утро, после того как Сергей уйдет, убирать в квартире, вытирать пыль, пылесосить паласы и мягкую мебель. Однажды, войдя в спальню и принявшись за ежедневную уборку, она задумчиво присела на край неубранной постели, потом прилегла, уткнувшись лицом в подушку, на которой спал Березин. От подушки исходил едва различимый запах его кожи и волос, тонкий и приятный. Точно так же пахло от него, когда он приходил вечером не один и при всех целовал Ирину в щеку и в краешек губ. Несмотря на связавший их смертный грех, ей все больше нравился этот привлекательный мужчина, спокойный, деловой, сдержанный. Она и не думала обижаться на некоторые его замечания и порой оскорбительные выпады, потому что понимала: общего греха на них – поровну, а она, кроме того, еще и шлюхой была, тогда как Сергей вел жизнь достойную и порядочную во всех отношениях.

Она лежала на его подушке, закрыв глаза, и думала о том, что, может быть, когда-нибудь она действительно станет его женой, и у них еще будут дети, и они станут настоящей семьей. С тех пор как она попала к Ринату, у нее была только одна мечта: дом, муж, дети. Дом есть, есть хозяйство, которое нужно вести, и есть мужчина, за которым нужно ухаживать. Сделано ровно полдела. Осталось сделать так, чтобы с мужчиной связывало не только хозяйство и штамп в паспорте, а нечто большее, и родить ребенка. Хотя бы одного.

Ирина вспомнила, какое встревоженное лицо у него было, когда она рассказала ему о визите Дианы Львовны.

– Она ничего не заметила? – допытывался Березин.

– Откуда я знаю, – пожимала плечами Ирина. – Судя по разговору, нет. Правда, она сказала, что я очень подурнела, но я думаю, это потому, что ей хотелось меня уесть, уколоть, а не потому, что это правда. Скажи, Сережа, а ты действительно приходил к ней в первое время после новой свадьбы жаловаться на жизнь?

– И это рассказала? – хмурился Сергей. – Диана всегда была злой. Всегда любила выдать чужую тайну публично и наслаждалась, глядя на неловкость и смущение другого человека.

– Значит, приходил?

– Приходил. И что?

– Ничего, просто было бы лучше, если бы ты вспомнил, что ты ей тогда говорил. Это уберегло бы меня от многих неприятных неожиданностей. Я подозреваю, что мне с Дианой Львовной еще не раз предстоит встретиться.

Березин, пряча глаза, добросовестно вспоминал все то, что семь лет назад говорил своей первой жене, жалуясь на вторую. Что-то из рассказанного было правдой, что-то небольшим преувеличением, а что-то – явным передергиванием, и Сергею Николаевичу было неловко, но он мужественно рассказывал, потому что понимал: Ирина в данном случае права на все сто процентов, ей необходимо это знать, если она хочет соблюсти все условия их договора.