Каждый за себя

Интересно, как? Как вы сможете ей это не позволить, если почти не выходите из комнаты? Драться с ней будете? Впрочем, стоп, Кадырова, тебя только что уже щелкнули по носу за недооценку тех, кто старше тебя. Хочешь еще? Мало получила?

- Меня беспокоит не сам факт того, что у Аленушки появился мужчина, в ее возрасте влюбляться - это нормально, меня беспокоит то, что он забрал над ней слишком большую власть. Девочка всегда была очень независимой, не позволяла никому влиять на себя, никого не слушалась, ни родителей, ни нас с бабушкой. И уж если она принимала решение или чего-то хотела, то сбить ее не мог никто. И вот пожалуйста, появился какой-то мужчина, и она уже не хочет учиться, не хочет поступать…

Меня это беспокоит, Ника. Скажу больше: мне это не нравится.

Он дважды именно так и сказал: мужчина. Не парень, не юноша, не молодой человек, не ухажер, не поклонник, не мальчик… Из всего набора слов, которыми в подобных случаях пользуются взрослые по отношению к своим детям и внукам, он выбрал самое неходовое: мужчина. Случайно или нет?

- Почему непременно мужчина, Николай Григорьевич? Может, это мальчик, ее ровесник… Ну, влюбилась без памяти, с кем не бывает?

Старый Хозяин поморщился, недовольный, видимо, моей тупостью.

- Ни один мальчик, даже самый умненький, не сможет так влиять на нее. Это, несомненно, человек намного старше. Думаю, ему за тридцать. И это очень плохо.

- Да почему же? Что в этом плохого?

Я и сама знаю, что в этом плохого, но не поддакивать же Старому Хозяину, не подкреплять согласием его беспокойство. Мне дорога его нервная система, и ради ее благополучия я готова даже выглядеть круглой идиоткой.

- Ника, вы могли бы страстно полюбить семнадцатилетнего мальчика?

- Нет, - я улыбнулась, вспомнив своего странного ухажера Костю из дома напротив.

- Почему?

- Мне с ним было бы скучно. О чем с ним разговаривать? Жизненного опыта на копейку, а гонора на сто рублей. Молодежные вкусы, молодежный жаргон, жизненные ценности соответствуют мизерному опыту. Мы никогда не найдем с ним общего языка. Остается только секс. Некоторых женщин такое положение устраивает, но меня - нет.

- Вот именно. Об этом я и говорю. И когда мне рассказывают о страстной любви зрелых мужчин к школьницам, у меня это вызывает ассоциации только с Лолитой. Это омерзительно. Это ничего общего не имеет с любовью. Козлиная похоть. А девочка может себе всю жизнь из-за этого поломать.

Смотрите- ка, мы и Набокова читали… Стыдись, Кадырова, Николай Григорьевич прожил почти в два раза дольше тебя, стало быть, и книжек за свою жизнь прочел в два раза больше. Это еще как минимум. Заканчивай со своим возрастным высокомерием, сама же только что поняла, что не твое поколение главное в этой жизни.

Он все- таки разволновался. В ход пошли кислородные подушки и уколы. И я с тоской подумала о том, что не успела еще перевести дух после разбирательства с шантажистом, и вот вам, пожалуйста, новая проблема.

Как защитить Николая Григорьевича? Как сделать так, чтобы он не переживал и не нервничал? Как сохранить его здоровье в семье, где каждый думает только о себе, о своих удовольствиях и собственных желаниях? Перевоспитать их всех мне не под силу. Так что же остается - кидаться грудью, изображая из себя непробиваемый щит, каждый раз, когда кто-то из троих Сальниковых или Денис Писаренко своим поведением начнет создавать угрозу спокойствию деда? Ну и надолго ли меня хватит?

На следующий день вечером я получила ответ на некоторые свои вопросы. Гомер в очередной раз нарушил режим, я встречала его до половины двенадцатого, прогуливаясь у подъезда и лишая Аргона его законной радости побегать по скверу вокруг спортплощадки. Рядом молчаливо мялся Костя. Вдруг я сообразила, что в любую минуту может появиться пьяный в сосиску Гомер, которого Костя принимает за моего мужа. И мне почему-то стало неприятно. А какой женщине приятно признаваться в том, что ее муж - пьяница? Даже если на самом деле это вовсе и не ее муж…

- Спокойной ночи, Костя. Я иду домой, - сказала я.

- А в сквер вы сегодня не пойдете?

- Нет, я устала, неважно себя чувствую. Пойду спать.

И ты иди.

Я отвела собаку домой, снова вышла и простояла в подъезде еще минут пять, ожидая, пока Костя скроется в доме напротив и поднимется в свою квартиру. У него была странная привычка не уходить сразу, а стоять некоторое время, словно в надежде на то, что я снова появлюсь. Потом осторожно вышла, памятуя о том, что он говорил, будто бы наблюдал за мной из окна. Я не уточняла, виден ли из его окна наш подъезд, но на всякий случай решила подстраховаться. Поэтому вышла и тут же скрылась за чьим-то гаражом-"ракушкой", заняв позицию, при которой обязательно увижу, если подойдет или подъедет Гомер, и сумею его вовремя перехватить.