Каждый за себя

Ничего нельзя вам поручить, честное слово!

Свитер я в чистку сдала, более того, сегодня утром я успела принести его назад и аккуратно положила в шкаф в Алениной комнате. Интересно, почему она его не нашла?

- Свитер у тебя в шкафу, - ответила я, стараясь не раздражаться.

- Его там нет!

- Ты смотрела? - усомнилась я.

- Да, смотрела!

- Точно?

- Да чего мне смотреть в шкафу, если я помню, что он лежал в прихожей в пакете. А теперь пакета нет.

Логика просто убийственная. Кто там у нас был великим логиком? Все фамилии из головы вылетели. А, вот, вспомнила, Гегель, "Наука логики". А еще были младогегельянцы… Что ж, учитывая нежный возраст Алены, ее вполне можно так именовать, хотя изначально термин обозначал совсем другое.

Свитер в пакете был три дня назад приготовлен для транспортировки в химчистку и действительно лежал в прихожей. Вероятно, Алена полагает, что от пребывания в пакете именно в этом месте он сам собой должен стать белым и чистым, и именно в этом месте она его и заберет, когда понадобится. Нет, непроходимой дурой наша Алена никогда не была. Значит, ищет повод пнуть меня в очередной раз.

Меня подмывало, не говоря ни слова, пройти к ней в комнату, открыть шкаф, вынуть свитер и швырнуть в нее.

Но нельзя. Нельзя входить в комнату Алены без ее разрешения и тем более нельзя открывать ее шкаф. Так же, как нельзя включать ее компьютер и перекладывать книги и вещи на столе. И вообще, без ее разрешения в ее комнате нельзя ничего, в том числе и делать уборку. Из-за этого у меня с уборкой постоянная головная боль. Убираться можно, только когда Алена дома, при этом она стоит у меня над душой и внимательно следит за тем, чтобы я, не дай бог, не сунула свой нос куда не надо, имеется в виду - в ее секреты. Чтобы не открывала книги и не смотрела, на каких страницах лежат закладки. Чтобы даже не смела интересоваться, какие книги читает Алена, из этого она тоже делала секрет, вкладывая их в специальные обложки из клеенки или кожзаменителя. Чтобы не открыла ненароком ее ежедневник и чего-нибудь там не подсмотрела. И ведь я больше чем уверена, что не было у Алены Сальниковой никакой тайной жизни, в которую нельзя посвящать посторонних, никаких там страшных секретов, участия в криминале или пристрастия к порокам Вся эта таинственность - не более чем реакция на Адочкино давление, на ее требования полной открытости и стремление сделать все свое семейство подконтрольным и подотчетным ей самой. Ну и жажда взрослости, конечно, не без этого.

Сегодня я осмелилась зайти к ней в комнату, когда она была в школе, и положить свитер в шкаф. Во-первых, мне нужно было уходить, и не хотелось оставлять в прихожей сумку с вещами, чтобы это не выглядело так, будто я сорвалась с работы, оставив квартиру в беспорядке. И во-вторых, я, конечно, отлично понимала, что могу нарваться, но в тот момент мне было на это наплевать, меня куда больше беспокоили шантажист, мое прошлое, мое будущее и мои деньги. Ну вот и нарвалась. Вернее, сейчас нарвусь.

- Ты все-таки посмотри в шкафу, - устало посоветовала я, переобуваясь в домашние тапочки. - Я его туда сегодня положила.

Алена умчалась к себе, и через пару секунд ее возмущенный голосок зазвенел с новой силой:

- Зачем вы лазили в мой шкаф? Кто вам позволил?

- Извини. Мне нужно было убрать свитер, чистые белые вещи не должны валяться в прихожей, особенно когда в доме собака.

- Вы сами должны следить, чтобы животные не пакостили, вам за это деньги платят!

Может, я и не гигант мысли, но по терпению - точно чемпион. Врезать бы этой дуре так, чтобы надолго запомнила, но нельзя. Маленьким язычком я, разумеется, высказалась, не стесняясь в выражениях, но большим ответила вполне мирно:

- Мне нужно было уходить надолго, я знала, что не смогу проконтролировать животных. Переложить эту обязанность на твою маму я тоже не могла, ведь это моя обязанность, - я подчеркнула слово "моя", - и мне за нее деньги платят.

- Вам деньги платят за то, чтобы вы сидели дома целый день, а не гуляли неизвестно где.

Спасибо, что всего лишь "гуляла", а не "шлялась".

- Алена, - донесся из гостиной томный голос Мадам, - Ника не гуляла, она ездила к врачу. Я ее отпустила.

И перестань, пожалуйста, кричать. От твоего визга в висках стучит.

Вот вам мама и дочка во всей красе. Перестань кричать. Не хамить, не разговаривать неподобающим образом со взрослой женщиной, которая по возрасту Алене в матери годится. Всего-навсего кричать. И то не потому, что кричать на взрослую женщину неприлично, а потому, что у Мадам в ушах звенит и в висках стучит. И уж поскольку смертельно больная домработница приехала от врача, то, может быть, все-таки поинтересоваться ее самочувствием? Да куда там! Приехала же, не подохла по дороге, на своих двоих явилась - значит, будет и дальше работать. Нет, что ни говори, а я была права, когда объясняла Никотину, почему не хочу, чтобы Наталья была мне благодарна. Не вынесет ее хлипкая душонка такого груза, не справится с ним. И при первой же возможности меня отсюда выкинут. А куда мне идти?