Иллюзия греха

Асланбек поехал в Карпаты. На маленьком аэродроме в Коломые его ждал высокий крупный мужчина с копной волнистых волос и улыбчивым лицом, представившийся Василием Игнатьевичем.

— Ты в курсе того, что тебе придется делать? — спросил Василий, когда они сели в машину и поехали в сторону гор.

— Отец сказал, я должен позаниматься математикой с какой-то, девочкой, — неуверенно ответил Аслан.

— Это не совсем так, — засмеялся Василий, — но в целом верно. Именно математикой и именно с девочкой. Но это не репетиторство. И девочка эта не обычная школьница. Она тяжело больна и уже шесть лет находится в больнице, вернее, находилась, пока мы ее оттуда не забрали. Говорят, что у нее выдающиеся способности к математике, но те, кто это утверждает, не являются, скажем так, экспертами в данном вопросе. Поэтому нужно, чтобы ты проверил уровень ее знаний и подготовленности. Поясню сразу: мне не так важно, много ли она знает в математике, для меня гораздо важнее ее потенциальные способности. Ее мозги, ее интеллект. Я человек трезвый и понимаю, что, лежа в больнице, без учителей и школьных занятий, много не узнаешь, так что насчет объема ее знаний я не обольщаюсь. Но я должен точно знать, обладает ли она выдающимися способностями, или это чистый блеф, вымысел, иллюзия. Ты понимаешь разницу между знаниями и способностями?

— Да, конечно, — рассеянно кивнул Аслан, глядя в окно на стоящие по сторонам дороги домики, утопающие в яблоневых и грушевых деревьях.

Как он любил этот пейзаж! Как он любил Украину, которая была его настоящей родиной... Он никогда не понимал страстных монологов отца об исторической родине — Ингушетии-Алании, о многострадальной Ичкерии-Чечне, о зеленом знамени ислама и о священной войне против неверных газавате. Все это было так далеко от него, так чуждо, так ненужно. Здесь, в Западной Украине, были его друзья, был его дом, здесь разговаривали на языке, который он хорошо знал, здесь пели песни, которые он слышал с раннего детства и от печальных мелодий которых у него слезы на глаза наворачивались. Слушая иногда по радио или телевизору музыку народов Кавказа, он не чувствовал ничего, эта музыка ему не нравилась, он ее не понимал, в ней не было привычной его слуху напевности и гармонии.

Машина затормозила перед высокими чугунными воротами. Василий посигналил, рядом с воротами открылась маленькая дверь, и к машине подошел вооруженный охранник в пятнистой полевой форме. Увидев Василия, он приветливо кивнул, потом перевел вопросительный взгляд на Аслана.

— Это...

Василий запнулся, так как, видимо, забыл сложное для славянского уха имя Асланбек.

— Мирон, — подсказал Аслан. — Меня зовут Мирон. Так проще.

— Да, — согласно кивнул Василий, — его зовут Мирон. Он поживет здесь некоторое время. Это наш человек.

Ворота открылись, машина плавно въехала внутрь и остановилась перед крыльцом большого трехэтажного здания. Кругом стояла тишина, прерываемая только звуком шагов еще нескольких охранников, прогуливавшихся вокруг здания и взадвперед по длинным пустым коридорам.

— Это что, чья-то дача? — спросил Мирон.

— Ну, почти, — отозвался Василий. — Скажем так, реабилитационный центр. Место, где здоровье поправляют.

— Здесь и врачи есть?

— А как же. Не все время, конечно, но когда нужно — есть. Любые. И самые лучшие.

Понятно, подумал Мирон-Аслан, здесь лечатся какие-то шишки и воротилы, а когда их нет, то и медперсонала нет. Василий сказал, врачи любые и самые лучшие. Наверное, их приглашают со стороны в зависимости от того, чем шишка болеет. И платят соответственно. Ему отчего-то стало не по себе. Странно, как в таком заведении могла оказаться девочка, школьница, да еще тяжело больная. Что ей здесь делать? Маленькая девочка — и целый отряд вооруженных до зубов охранников.

Теперь, поздним вечером, когда он уже лежал в постели в своем новом временном обиталище, Мирон впервые подумал о том, что попал в какую-то нехорошую историю. Почему девочка не знает, где находится? Разве ее не для лечения сюда привезли? И почему нельзя ей сказать, что она в Карпатах? Судя по ее разговору с Василием, ее увезли насильно. Похитили, одним словом. Но, впрочем, что толку строить догадки, можно спросить у нее самой. Да, так он и сделает. Завтра же, во время утренних занятий.

* * *

В институт, занимающийся проблемами медицинской радиологии, Ташков поехал вместе с Юрой Коротковым. С Валерием Васильевичем Волоховым они решили заранее не договариваться, понимали, что Вера все равно наверняка его предупредила. Кабинет Волохова был заперт, и им пришлось битый час просидеть в коридоре под дверью, пока не явился его хозяин. При первом же взгляде на приятное открытое лицо Валерия Васильевича Коротков понял, что сюрпризы еще впереди. Портрет, изготовленный под чутким руководством Миши Доценко, оказался весьма и весьма близок к оригиналу. За неожиданной удачей обычно должны следовать провалы, причем чем ярче и крупнее удача, тем мощнее и ощутимее будет фиаско, это по своей сыщицкой практике Коротков знал совершенно точно.