Седьмой уровень

И поэтому он смеялся?

«Как будто говорил — дело сделано».

Такэдзо не подозревал, что Акиэ вновь стала видеть. Поэтому смеялся прямо у нее на глазах, не скрываясь.

Показал свое истинное лицо.

Не потому ли он так радовался, что смог достичь своей цели, не замарав рук?

Возможно. Вполне вероятно. Но…

Юдзи поднял глаза к потолку. Нет. Нет, что-то не так. Что-то не сходится.

Дело сделано…

В этот момент, не то вздохнув, не то простонав, Такэдзо встал и машинально воткнул нож в спинку кресла.

— Что-то я утомился! — сказал он.

Потянулся, повел плечами.

Тотем.

В голове Юдзи вновь зазвучал неотвязный шепот. Это бессмысленное, нелепое слово. Тотем.

Видимо, он невольно произнес его вслух. Такэдзо повернулся к нему и, пристально глядя, покачал головой:

— Да уж, отвратительная история…

Юдзи молча посмотрел на него.

— Даже я, его отец, не могу без содрогания говорить об ужасном злодеянии, совершенном Такаси. Видимо, кто-то в доме, пытаясь оказать сопротивление, принес с кухни нож. Совершив убийство, прежде чем уйти, Такаси точно так же воткнул нож в спинку дивана. До сих пор остался след. Аккуратно сложил окровавленные подушки. Ужас! Я хорошо понимаю, почему вы, невольно схватив этот нож, тотчас отбросили его в сторону. Удачно изволили выразиться — тотем, омерзительный тотемный столб! Памятный знак на месте смертоубийства.

Такэдзо продолжал что-то говорить. Губы его шевелились.

Но Юдзи уже не слушал его. Он вслушивался в неумолкаемый внутренний голос, вглядывался в образы, всплывающие со дна памяти.

Да… Так и есть. Теперь понятно, какая связь между словами «нож» и «тотем».

Он почувствовал теплое прикосновение. Акиэ взяла его за руку. Глаза у нее были широко раскрыты.

Такэдзо продолжал трепать языком:

— Я чувствую себя виновным перед вами. А потому даже рад, что все так получилось. Это было наилучшим решением. Я искренне так думаю.

Реальность вновь была в фокусе, голова прояснилась.

Как будто выбрался из топи. Посмотрел на Саэгусу. Кажется, он впервые напуган. Лицо мертвенно-бледное.

— Профессор! — раздраженно сказал Саэгуса.

Не спуская глаз с Юдзи, не двигаясь.

— В чем дело?

— Ты слишком много болтаешь.

Такэдзо осекся. Посмотрел на Саэгусу, на Юдзи.

Юдзи похолодел. Сердце с каждым ударом, точно производя небольшой взрыв, посылало леденящую энергию по всему телу.

«Граунд зеро». Да, теперь все ясно.

— Тотем! — повторил Юдзи шепотом.

— Да, да, — поспешно заговорил Такэдзо, — именно поэтому…

— Нет.

— Что?

— Нет, вы не могли этого знать.

Акиэ, прижав ладони к щекам, кивнула.

— Действительно, именно об этом я подумал в ту ужасную ночь, как только увидел нож, воткнутый в спинку дивана. Омерзительный тотемный столб. Я невольно воскликнул: «Тотем!», и отбросил нож. Позже я рассказал об этом в полиции. Ведь на ноже остались мои отпечатки пальцев.

Такэдзо шевельнул губами, но промолчал.

— Однако это не было обнародовано. И до прессы не дошло. Полиция скрыла этот факт. Из причастных к преступлению знали только я и Акиэ. Только мы двое.

Саэгуса медленно покачал головой.

— Откуда же это известно вам?

Молчание.

— Как вы могли это знать?

Такэдзо, поджав губы, опустил глаза.

— Полиция.

— Что?

— Честное слово. Они рассказывают мне обо всем, что меня интересуют. У меня есть связи. Я — человек влиятельный.

Пистолет лежал сейчас на кровати. Возле Саэгусы, но на расстоянии вытянутой руки.

Юдзи, опустив руки, встал так, чтобы видеть одновременно и Саэгусу, и Такэдзо.

— Вы все неправильно поняли, — заговорил Такэдзо, делая шаг в сторону Юдзи.

На какой-то миг внимание Саэгусы отвлеклось. Воспользовавшись моментом, Акиэ метнулась, схватила с кровати пистолет и передала его Юдзи, спрятавшись у него за спиной.

Саэгуса, не отрывая глаз от Юдзи, медленно поднял руки на уровень плеч.

— Не шути с этой штукой.

— И не думаю. Спасибо за урок, теперь я знаю, как из него стрелять.

Такэдзо вновь попытался приблизиться. Юдзи тотчас направил на него дуло, но не выпускал из поля зрения Саэгусу. Саэгуса благоразумно старался не двигаться.

— С пулей не поспоришь, — сказал Саэгуса и посмотрел на Акиэ. — А барышня-то, видать, прозрела.