Седьмой уровень

— Мисао это доставало, но парень ей, кажется, нравился, во всяком случае, гнать его она не думала. Да и что она могла сделать? Она его не переманивала, он первый стал к ней липнуть. А что с парня взять — у них у всех ветер в штанах. Но мы были еще детьми, поэтому воспринимали все ужасно серьезно. Не успели парень с девкой сойтись, уже любовь до гроба! Так мы тогда думали.

Эцуко вновь улыбнулась. В то время, когда разворачивалась эта любовная драма, участникам было по четырнадцать-пятнадцать лет. А Момоко, снисходительно называющей их «детьми», и сейчас какие-то семнадцать.

— Не смейтесь, — сказала Момоко. — Ничего смешного. Они так и не помирились, и в конце концов Икуэ покончила с собой.

Эцуко закусила губу.

— Покончила с собой?

— Да, прыгнула с крыши своего дома. Оставила длиннющую прощальную записку. Нам не дали прочитать, так что не знаю, что уж она там понаписала, но, видать, во всем обвиняла Мисао. Что-нибудь вроде: «Меня предали, никто меня не любит, жизнь не имеет смысла». Она, конечно, все сильно преувеличила.

Преувеличила? Вернее сказать — пошла на крайние меры. Какую бы форму ни принимала школьная «любовь», это всегда вопрос жизни и смерти. В этом возрасте еще не понимают, что такое настоящая любовь, настоящее предательство.

— И все же… Что это была за девочка — Икуэ?

— Понятия не имею. Так и осталась для меня загадкой. Не хочется плохо говорить, все-таки умерла, но она была ужасная гордячка. Может быть, поэтому не смогла стерпеть любовное унижение? Да и, как мне кажется, переход в новый класс дался ей нелегко. Мисао лишь удачно подвернулась, чтобы выместить на ней все свои невзгоды. Да еще обвинить в своей смерти. После этого случая Мисао стала зажатой, отдалилась от друзей. Раньше она была совсем другой. Душой класса.

Вспомнилось, как Мисао призналась: «Я не умею заводить друзей». В тот момент, глядя на ее правильные черты, Эцуко терялась в догадках, откуда в такой красивой девушке столько робости. Это казалось невероятным.

Но всему есть причина. Мисао так и не смогла оправиться после самоубийства Икуэ Сиёдзи.

И вряд ли когда-нибудь оправится. Все равно что, получив права и впервые сев за руль, наехать на человека, кинувшегося под колеса. Логически рассуждая, потерпевший сам виноват в своей смерти, но если не возьмешь вину на себя, не попросишь прощения, всю оставшуюся жизнь будут терзать муки совести.

Бедная Мисао, какое тяжкое бремя легло на ее хрупкие плечи! Сейчас Эцуко думала об Икуэ с неприязнью, хоть никогда ее не видела. Но разве не была она всего лишь маленькой девочкой? А какой девочке не кажется, что лучше умереть, чем остаться в одиночестве?

— Сейчас я уверена, — сказала Момоко, — что Икуэ умерла в результате истерического припадка. Как младенец, который сердится и вопит, когда что-то происходит не по его желанию. Но в то время даже среди учителей и родителей нашлись идиоты, которые несли всякую ахинею о «невинной душе ребенка», о «легкой ранимости». Вот кого действительно жалко, так это Мисао.

Эцуко закрыла глаза.

— Сколько ни старайся, милее не станешь, правда же? В любви это так. А Икуэ не хотела признать, что есть вещи, которые не объяснить с помощью логики, что многое в жизни не в нашей власти. Она покончила с собой, чтобы и в будущем преследовать Мисао своей ненавистью. Если б я еще раз встретилась с Икуэ, пусть даже с призраком, я многое могла бы ей сказать. Ее смерть всех нас оставила в проигрыше. А она, умерев, вышла победительницей. Победила и сбежала — разве это честно?

Некоторое время Эцуко сжимала трубку, не говоря ни слова.

— Алло, алло, вы слышите?

— Да… слышу. Икуэ умерла четвертого июля?

— Когда ж это было-то?.. По-моему, в июле, но точного дня не помню.

Итак, запись «Вторая годовщина смерти» в дневнике Мисао относились к Икуэ Сиёдзи. Мисао не забыла. Перед смертью Икуэ нанесла Мисао не рану, скорее это был ожог. Чтобы след от этого ожога продолжал ее мучить всю жизнь…

— Вы разыскиваете Мисао в одиночку? — спросила Момоко. — А как же ее родители?

Эцуко, не раздумывая, солгала:

— Разумеется, они очень обеспокоены. Поэтому я и взялась им помочь.

— Да? Всегда можете на меня рассчитывать. Но голова у меня совсем не варит, большой пользы не будет…

— Я бы не сказала, что ты глупая.

— Неужели? Почему же меня выперли из школы за неуспеваемость?