Седьмой уровень

Она услышала вопль. Ужасный голос. Срывающийся на визг крик женщины.

«Прекратите! Прекратите! Что вы делаете! Прошу вас прекратите, прекратите!..»

Крик резко оборвался. В тот же миг в комнате внезапно погас свет и, замерцав, вновь зажегся.

Мисао охватила паника, она вскочила, чтобы выбежать вон. Но дверь была заперта.

От страха она обезумела, начала колотить в дверь кулаками, и тогда пришел Кадзуки.

Нет, Кадзуки был не один. С ним был другой человек, чуть старше его. Как только он увидел Мисао, его рот искривился. Он был в ярости. Казалось, вот-вот ударит Кадзуки.

— Придурок! Зачем ты ее сюда привел? Разве мы не договаривались?

Кадзуки схватил Мисао, прижал к себе и злобно выкрикнул:

— Не смей мне указывать! Эта девчонка особенная. Она моя!

Мисао попыталась вырваться из его рук. Никогда раньше он не называл ее «своей». Она его не любит. Он ей противен. Отпусти…

Борясь с ним, она потеряла сознание. А когда пришла в себя — эта комната.

Размером почти такая же, как ее комната дома. Стены и потолок — белые. Шторы тоже белые. И кровать — белая. Когда прижимаешься лицом к подушке, в нос ударяет запах лекарств.

Все понятно — больничная палата.

Приподнялась, опираясь на подушку. Голова побаливала. Не вся, а с правой стороны, где-то за ухом. Точно туда вонзили иглу.

Возле кровати — маленький столик, на нем лежит ее сумка. Открыв, заглянула внутрь и убедилась, что из нее ничего не пропало. Вот только одежда на ней была другая. Вместо красного платья — застиранная белая пижама. В тот момент, еще не понимая, что происходит, она первым делом начала искать глазами Кадзуки. Даже позвала его: «Господин Мурасита!» Не напрягаясь, вполголоса, но тотчас почувствовала себя обессилевшей.

Сколько ни кричи, никто не придет. Никто не отзовется. И нет кнопки экстренного вызова, как положено в больничной палате. Она попыталась спуститься с кровати.

В этот момент заметила, что левая рука не действует.

Не то чтобы совсем. Но точно онемела, точно скована параличом и не может делать быстрых движений. Ущипнула себя за локоть, но ничего не почувствовала. Кожа в этом месте стала толстой, как у слона.

От этого открытия ее забила дрожь. Что же произошло? Почему ее заперли? Что если онемение распространится по всему телу, и она полностью потеряет способность двигаться?

Завернув рукав пижамы, она посмотрела, нет ли на руке какого-нибудь повреждения. Ничего необычного. Только надпись, бывшая на правом предплечье, исчезла.

По поводу надписи Кадзуки сказал:

— Это надо, чтобы, если во время путешествия вдруг понадобится неотложная помощь, тебя доставили в указанную больницу.

Она сползла с кровати и уселась на полу, когда внезапно в дверь тихо постучали. Вошел человек, которого она видела перед тем, как потеряла сознание.

Не Кадзуки. Второй. Он был в белом халате, с аккуратно завязанным галстуком. Под полами халата — серые брюки.

— Проснулась?

Спросил, не болит ли у нее что-либо.

— Я врач, — сказал он, — не бойся.

Низкий, приятный голос.

Мужчина отвел Мисао на кровать, пощупал пульс, заглянул в зрачки, оттянув веко.

Мисао послушно легла на кровать, но спросила:

— Чем вы докажете, что вы врач?

— Я не лгу, — сказал тот, точно застигнутый врасплох.

— Не верю. Докажите.

Мужчина, опустив руки, смотрел на Мисао в замешательстве. Затем почесал мизинцем уголок рта.

— Не знаю, как и быть, — рассмеялся он. — На врачебной лицензии нет фотографии, поэтому показывать бессмысленно…

Мисао, плотно стиснув губы, смотрела на него в упор.

Наверно любой, очутившись в подобной ситуации, повел бы себя так же. В ней заговорил инстинкт самосохранения, она стала крайне подозрительной.

— Ну хорошо. Подожди немного.

Мужчина плавно развернулся и пошел прочь из комнаты. Открыл дверь, закрыл. Раздался щелчок. Запер на ключ. Мисао вновь стало страшно.

Мужчина не заставил себя долго ждать. В руках он держал маленькую рамку.

— Взял в приемной — мой диплом.

Мисао пробежала глазами диплом. Известный медицинский университет. Имя мужчины — Тацухико Сакаки. Если поступил сразу после школы и окончил в положенный срок, судя по дате диплома, ему должно быть сейчас сорок.

— Конечно, ты можешь сказать, что это недостаточно для доказательства, но ничего другого под рукой нет. Это не фальшивка и не украдено.