Седьмая жертва

– Ты должна учиться, – говорил он. – С сыном нам поможет бабушка, она еще полна сил. Отдадим его в ясли на пятидневку.

Но я уперлась и не соглашалась ни в какую. Уже был закон, по которому можно было сидеть с ребенком до трех лет и не считаться тунеядкой. К тому времени я знала достаточно о судьбе его матери, поэтому использовала ее в качестве аргумента.

– В яслях мальчика испортят, – доказывала я, – даже твоя мама это понимала, поэтому и устроилась на работу поближе к тебе. Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок вырос больным и умственно недоразвитым?

Я, конечно, совсем не была уверена в том, что говорю, и я сама, и муж прошли через ясли, и ничего с нами не случилось, но я старалась вкладывать в свои слова как можно больше убежденности, потому что хотела сидеть дома и стирать пеленки. А вовсе не учиться в этом дурацком институте.

Мы ругались с ним примерно с неделю, потом Ландау нехотя уступил, взяв с меня клятвенное обещание, что, как только сыну исполнится три года и он пойдет в садик, я восстановлюсь в институте. До этого было еще далеко, и я легко согласилась.

За три года, которые промелькнули как-то уж очень быстро, я поняла, что рождена быть домохозяйкой. Мне нравилось заниматься домом, варить борщи, печь пироги, шить сыну одежду (то, что продавалось в магазинах, было стыдно даже в руки брать, не то что надевать на любимое чадо), мыть полы и протирать, стоя на стремянке, пыль на книжных полках, высившихся до самого потолка. Бабушка мужа недавно умерла, и я осталась полноправной хозяйкой в огромной квартире, вылизывать и обустраивать которую мне доставляло несказанное удовольствие. Почему-то Ландау не хотел, чтобы мы переезжали в его двухкомнатную квартиру, и после свадьбы мы так и жили с его бабкой, которую я побаивалась и не любила. Впрочем, и старуха меня не особо жаловала, так что с ее кончиной я вздохнула свободнее и решила, что вот теперь и начнется настоящая жизнь. Могла ли я, безграмотная девчонка из коммуналки в Марьиной Роще, даже мечтать о том, что буду жить в такой квартире и иметь такого мужа! Иногда мечты сбываются, но, когда случается то, о чем даже в голову не приходит мечтать, это уж вообще…

К тому моменту, когда сыну исполнилось три года, Ландау, оправдывая свое прозвище, стал кандидатом наук. Все носились с ним как с писаной торбой, прочили блестящее будущее и называли надеждой советской оборонной промышленности. Его назначили на хорошую должность и дали такую зарплату, что я могла больше никогда не работать. Но работать надо было, чтобы за тунеядство не привлекли. Пришлось устраиваться на полставки лаборанткой в ближайшую к дому контору, бумажки печатать. О том, чтобы работать полный рабочий день, у меня и в мыслях не было: надо заниматься домом и ребенком.

Реакция мужа на мой выход на работу была неожиданной.

– Ничего страшного, – покровительственно заявил он, – это же только на пару месяцев. Поработаешь до Нового года, а там второй семестр начнется, будешь учиться.

– Какой второй семестр? – удивилась я.

Я уже успела основательно забыть свои обещания насчет учебы, тем более что Ландау после той ссоры ни разу к разговору об институте не возвращался.

– Второй семестр в институте. Ты, правда, уходила в декрет с первого семестра, но это не страшно, я тебя подготовлю, сдашь экстерном экзамены за первый семестр третьего курса, а с февраля, как раз после зимней сессии, начнешь ходить на занятия. Завтра же поезжай в институт и напиши заявление с просьбой восстановить тебя. Не забудь все документы взять с собой.

Я прямо дар речи потеряла. Он что, с ума сошел? Я даже приблизительно не помню, чему меня за два первых года в институте выучили, а он хочет, чтобы я начала учиться прямо с третьего курса.

– Пожалуйста, – с готовностью согласился муж, – поступай заново в другой институт, или в том же самом восстанавливайся на первый курс. Если ты боишься экзаменов – так выбрось это из головы, я подготовлю тебя к любым экзаменам, хоть по химии, хоть по истории, хоть по иностранному языку.

Только учись.

Он был так серьезен, что я поняла: дело швах. Отговорками мне не обойтись, у него на все найдется ответ. У меня не хватало смелости признаться, что я вообще не хочу учиться, и я решила немного потянуть время, прикармливая своего гениального Ландау обещаниями пойти куда надо и все сделать, чтобы с февраля продолжить учебу. До февраля еще дожить надо было.

Но февраль наступил, и, когда выяснилось, что в институте я не восстановилась, дошло до скандала. Муж кричал, я плакала. Ребенок, естественно, тоже плакал, потому что не понимал, из-за чего стоит такой шум.