Седьмая жертва

Хозяина мастерской в известность о засаде не поставили по очень простой причине: когда жена и дочь в Петербурге занимаются наркобизнесом, а муж и шестнадцатилетний сын в это время проживают в Москве, и семья не думает воссоединяться, то вполне логично предположить, что разобщенность этой семьи – штука чисто показная, дабы запудрить мозги доверчивым милиционерам, тем паче муж-то все-таки в Питер приезжает, хоть и нечасто, зато регулярно. О чем это может свидетельствовать? Понятно, о чем. О том, что он принимает в бизнесе активное участие, поделив с дорогой супругой территории: она обеспечивает Питерский регион, а он – Московский. По этим незамысловатым соображениям операция в мастерской проводилась без ведома Виктора Петровича, который, сам того не подозревая, попал в оперативную разработку. О том, что Шувалов сам может появиться в студии, особо не беспокоились. Придет – тогда и будут решать, как себя вести.

Но пришел не Шувалов, а его сын. Для сидящих в засаде милиционеров из группы захвата это был не сын покойной Екатерины Шуваловой, а неизвестный юноша без документов, который вместо того, чтобы вежливо отвечать на вопросы, огрызался и возмущался, объясняя цель своего появления какими-то нелепицами про колонковые кисти и картины. Причем, где лежат эти самые кисти и картины, он точно не знал. Более чем подозрительно!

Засаду решили пока не снимать, а подозрительного парня, предварительно «приложенного» несколькими ударами резиновой дубинки, препроводить в отделение. Кто ж мог подумать, что он психанет и прыгнет в окно! В открытое окно третьего этажа старинного питерского здания с высокими потолками.

Потом были долгие служебные разбирательства. Почему милиционеры сразу же не позвонили Шувалову и не спросили, где его сын, куда он отправился, с какой целью и во что был одет? Да, у юноши не было документов, да, верить на слово никому нельзя, но ведь есть же элементарные способы проверки. Потому, отвечали милиционеры, что старший и младший Шуваловы могли быть в сговоре, мальчишка пришел за товаром с ведома отца, а басни про кисти и миниатюры были согласованным враньем, так что звонить отцу было бессмысленно. Почему милиционеры повели себя так неграмотно с точки зрения психологии? Разве они не знают, что подростки Требуют особого подхода, что они способны на безрассудства и явно неадекватное поведение, особенно если их обвиняют в том, чего они не совершали? Взрослый человек в такой ситуации может (хотя тоже не всегда) остаться спокойным, понимая, что если за ним ничего нет, то в течение ближайшего же времени разберутся и отпустят, ибо взрослый человек признает право других людей на ошибку. Подростки права на ошибку не признают ни за кем, и, если их необоснованно подозревают или обвиняют в чем-то, они, вместо того чтобы спокойно и аргументированно защищаться, впадают в ярость, чувствуют себя оскорбленными и готовы даже пойти на членовредительство или самоубийство, только чтобы доказать, что «все кругом козлы». Это азы психологии, как же можно было этого не понимать? Оказывается, можно. Потому что сидевшим в мастерской милиционерам никто этого не объяснял, они не учились в университете или в Школе милиции, где преподают специальный курс психологии, ни у одного из них не было законченного высшего образования, зато у доброй половины был опыт боевых действий в «горячих точках» и в Афганистане, где любой находящийся по ту сторону – враг. Без всяких объяснений и разглагольствований. Почему милиционеры не предусмотрели возможность прыжка из окна и не подстраховали задержанного? Потому что…

Факт гибели мальчика никому ничего не доказал, и Виктора Петровича Шувалова еще долго подозревали в причастности к наркобизнесу, которым занималась его жена. Но сам он, похоже, об этом даже не догадывался.

Похоронив сына рядом с женой и дочерью, он уехал в Москву. Перед отъездом в разговоре со следователем Татьяной Григорьевной Образцовой Шувалов сказал:

– У меня отняли все и сразу. Смерть жены и дочери – это судьба, но смерть моего сына на вашей совести. Бог все видит, он этого так не оставит. У вас тоже все отнимут, вот увидите. Справедливость всегда торжествует. Надо только уметь ждать. И я дождусь.

Татьяне он в этот момент показался безумным, но она понимала, что человек, в течение двух недель похоронивший всю семью, не может быть другим.

Ей часто приходилось видеть людей в подобном состоянии, она им всей душой сострадала, но знала, что рано или поздно это проходит.